– Если честно, я потрясен. И зол. Хотя между нами с Каллиопой все равно ничего не было, – добавил Атлас, заставив сердце Эйвери подпрыгнуть в груди. – Я вымотался, – тяжело проговорил он. – Мне нужно от всего отдохнуть.

– Именно. Мы можем сделать это вместе, ты и я, как и планировали! – воскликнула Эйвери.

Теперь Леда была на ее стороне и хотела помочь, больше ничто им не препятствовало.

Атлас покачал головой:

– Мы правильно сделали, что закончили отношения. Мы попытались, но не справились, как бы сильно ни старались. – (От его взгляда Эйвери поежилась.) – Ты знаешь, как папа назвал отель в темной Башне?

– «Фанаа». – По коже Эйвери побежали мурашки.

– Что значит уничтожить себя любовью, – тревожно проговорил Атлас. – Эйвери, это же про нас, разве ты не понимаешь? Мы в буквальном смысле уничтожаем друг друга. Слишком уж все сложно, мы только причиним боль близким. И самим себе.

– Значит, ты меня больше не любишь.

Эйвери это казалось единственным логичным объяснением. Как он может любить ее и не желать воссоединения?

– Конечно, я тебя люблю, – настойчиво проговорил Атлас. – И всегда буду любить. Но возможно, любви недостаточно. Нельзя построить на ней всю жизнь.

– Нет, можно! – истерично выкрикнула Эйвери.

– Я лишь пытаюсь мыслить реалистично, – сказал Атлас, и от такого благоразумия Эйвери захотелось встряхнуть его за плечи и закричать. – И что, по-твоему, мы должны сделать? Отправиться вдвоем на далекий остров?

– Почему бы и нет!

– А когда тебе надоест такая жизнь – когда прогулок на том маленьком островке, чтения книг и рыбалки станет недостаточно? – тихо спросил Атлас.

– У меня будешь ты. Тебя мне будет достаточно.

– Не уверен. – Голос Атласа надломился, но Эйвери сделала вид, что не заметила. – На самом деле я боюсь. Боюсь потерять тебя. Но еще больше я боюсь вынудить тебя встать на путь, по которому ты не захочешь идти.

– Ты не вынуждаешь меня! – возразила Эйвери, но Атлас ее словно не слышал.

– Эйвс, ты удивительная, – нежно сказал он. – Слишком умная и талантливая, слишком уникальная, чтобы растратить свою жизнь попусту. Это твой мир, с его весельем, приключениями, друзьями. Ты достойна испытать все, что он может тебе предложить, а я этого дать не смогу.

– Все это у нас будет. Мы заведем друзей, будем путешествовать, – проговорила Эйвери, но Атлас покачал головой:

– И постоянно оглядываться, не узнал ли нас кто, постоянно испытывать страх попасться? Нет, в Вермонте я увидел, что так жить невозможно.

Голос Эйвери упал до шепота:

– Меня это совершенно не волнует. Я отдам все, лишь бы быть с тобой.

Атлас вдруг взял ее за ладони, сложил их вместе и крепко накрыл своими руками.

– Я знаю, что ты настроена серьезно. Но я боюсь, что лет через пять ты посмотришь на меня и пожалеешь о своем выборе. А повернуть назад уже будет поздно.

Дыхание Атласа сорвалось, – казалось, он сейчас заплачет. Эйвери знала, что не позволит ему плакать при ней ради него самого. Она отступила на шаг, сходя с ума от тоски, и выжидательно посмотрела на Атласа.

– Разве ты не видишь? – произнес он. – У нас ничего не выйдет. Я лишь пытаюсь уберечь нас от разочарований в будущем.

«Это конец», – с ужасом подумала Эйвери. В их отношениях поставлена точка.

Больше не в силах сдерживаться, Эйвери бросилась в объятия Атласа, целуя его снова и снова. На этот раз он ответил со всей страстью, и у нее защемило сердце: ведь она понимала, что тем самым он прощался с ней. Эйвери крепче прижалась к Атласу, пытаясь удержать его одной силой воли, обхватить так сильно, чтобы он не смог бросить ее. Жаль, что нельзя поймать эти поцелуи и спрятать в надежном месте, ведь каждая секунда приближала неизбежный финал.

Когда Эйвери и Атлас отстранились друг от друга, то не смогли вымолвить ни слова. Под ними плескались торопливые воды канала. Звуки вечеринки доносились будто из параллельного мира.

– Ладно, – неуверенно произнесла Эйвери, поскольку кто-то должен был сделать первый шаг.

– Ладно, – отозвался Атлас.

На глаза Эйвери навернулись слезы, но она сдержалась. Ради Атласа нужно быть сильной. Она неуверенно кивнула, хоть и пришлось перебороть себя, о чем Атлас, возможно, не подозревал. Эйвери казалось, что ее режут на маленькие кусочки острым лезвием.

Атлас собрался уходить, но помедлил и в последний раз прикоснулся к Эйвери – завел за ухо прядь волос, провел ладонью по подбородку, легонько коснулся нижней губы. Как слепой, пытался на ощупь запечатлеть ее лицо.

Эйвери зажмурилась. Она хотела запомнить его прикосновение, заморозить время, весь мир и навечно остаться в этом моменте, ведь пока закрыты глаза, она может представлять, что Атлас еще здесь. И принадлежит ей.

– Эйвс, прости меня, но обещаю, так будет лучше.

И он ушел.

Она еще некоторое время стояла на месте, крепко зажмурившись. Совсем одна наедине со своими тайнами и разбитым сердцем. В полной темноте.

Уже несколько часов Каллиопа танцевала и веселилась без остановки, держа ухо востро, но пока среди толпы гостей не увидела ни брата, ни сестру Фуллер. Она попивала из бокала шампанское, однако вкус казался ей кислым.

Очень скоро вечеринка подойдет к концу, и придется открыть маме правду: что Каллиопа все испортила и нужно уезжать, потому что Эйвери Фуллер узнала правду о них. Но сейчас Каллиопа прохаживалась среди гостей, растянув ярко-красные губы в неизменной улыбке.

Конечно, она откладывала неизбежное, но ей хотелось как можно дольше не говорить обо всем маме. Стоило произнести те слова вслух – и Каллиопа Браун погибнет навсегда.

«Здесь похоронена Каллиопа Браун, столь же красивая, сколь и порочная. Она умерла раньше, чем кто-либо по-настоящему ее узнал», – с горечью подумала Каллиопа.

Впервые эпитафия для своего прозвища не приносила ей радости.

Каллиопа сделала петлю вокруг танцпола, думая, не отправилась ли Элайза спать, как вдруг заметила на нижней террасе какую-то парочку. Эти двое показались смутно знакомыми, хотя и были слишком далеко, чтобы определить точно. Они укрылись за табличкой «Нет доступа» и наверняка полагали, что смогли уединиться, – вот только их увидела Каллиопа. Больше никто в ту сторону не смотрел.

От любопытства Каллиопа вытянула шею и, настроив линзы на увеличение, обнаружила, что перед ней Эйвери и Атлас Фуллер.

Блондинка высоко подняла голову и что-то взволнованно рассказывала брату. Возможно, про них с Элайзой.

Подогреваемая лихорадочным любопытством, Каллиопа сильнее приблизила картинку и заметила между братом и сестрой нечто странное – выражение их лиц и собственническая манера, с которой Эйвери обращалась к Атласу. По спине Каллиопы пробежал холодок.