Так начался этот наш в высшей степени приятный визит. Кузина Дик, урожденная Чичестер, вышла замуж за Феликса Дюпона-старшего и купила в Америке поместье. Там находился ее собственный летний дом и еще несколько для других членов семьи. По отношению к нам они вели себя очень тактично, хотя я могу представить, какими странными существами мы выглядели в их глазах. Кузине Дик было за 80, но она держала себя в форме: каждое утро плавала, каждый день водила нас по гостям, где собирались толпы народа, и возила по всяким примечательным местам вроде Плимут-Рок. Мы были в сложном положении, понимая, что нет ничего более чуждого американскому мышлению, чем откровенное желание ничего не делать. Нам же хотелось вести себя именно так: нежиться на пляже, купаться и лакомиться всякими деликатесами вроде морских моллюсков. Впрочем, кузина давала нам время и на это. К сожалению, долго оставаться в этом раю мы не могли.

«Джипси Мот» стояла на верфи Сити-Айленда, там ей делали мелкий ремонт. Мы с Шейлой перебрались на яхту и стали готовиться к плаванию домой. Стояла жаркая погода; в закрытом доке, где находилась наша лодка, температура доходила до 90 градусов по Фаренгейту. Вентиляторов на борту не было, Шейла с трудом переносила такие условия. Феликс и его жена Марка прилетели к нам на помощь. Они уговаривали мою жену не плыть через океан, а вернуться домой воздушным путем. Но раз Шейла что-то решила, то так и будет — она поплывет со мной.

24 августа мы оставили Сити-Айленд и пошли на Ист-Ривер через Нью-Йорк. Рядом на катере шел Рози[21]. Плыть среди небоскребов — не моя стихия. Я побаивался их, и, несмотря на несильный ветер, зарифил грот и поставил самый малый стаксель. Рози, должно быть, ожидал от меня большего.

Круиз по городу получился интересным. Мне особенно хотелось посмотреть на Бруклинский мост. Я с детства помнил открытку с этим мостом — отец прислал мне ее из Нью-Йорка. Шейла боялась, что мост сломает нам мачту. Напрасные страхи — он был слишком высок, но жену не переубедишь.

Оставив Нью-Йорк, я взял курс на юго-восток, чтобы идти вдоль 39-й параллели до Азорских островов. В 90 милях от берега мы прошли рядом с радарной вышкой. Это сооружение выглядит фантастически: три больших белых отражателя, как кокон паучьих яиц, возвышаются на трех опорах посреди моря. Когда мы были на полпути к Азорам, вдоль берегов Северной Америки пронесся ураган «Донна», и вышка пострадала. А позже ее повалил шторм; было много жертв.

Погода стояла хорошая; правда, слишком спокойная для меня и слишком жаркая для Шейлы. В каюте температура достигала 98 градусов по Фаренгейту. Я приладил в кокпите старый парус, наполнил его водой Гольфстрима, и мы по очереди там бултыхались.

За весь вояж к нам на палубу всего два раза попадали летучие рыбы. Я зажарил их — получилось изумительно. А однажды ночью к нам залетел маленький кальмар. Впервые о летающих кальмарах сообщила экспедиция «Кон-Тики»: одного из членов команды такой летун ударил ночью прямо в лицо.

С приближением к Азорам погода становилась все более ненастной, море — бурным. Между островами Файал и Пико нам пришлось бороться с сильнейшим встречным ветром, мы долго не могли подойти к порту Хорта. К тому же здесь было встречное противное течение. Я решил завести двигатель, но у меня ничего не получилось. Двигатель барахлил еще в Англии, с ним долго возились на верфи в Баклерс-Хард. Потом он внезапно заглох в Нью-Йорке, и пришлось заниматься им на верфи Сити-Айленда. И вот теперь опять. Я разозлился: чертова машина, сейчас я с тобой сам разберусь. «Джипси Мот» швыряло на разведенной штормом короткой крутой волне, а я лежал пластом под кокпитом, стараясь добраться до топливного бака. Все это происходило глубокой ночью. Каждые несколько минут мне приходилось выбираться и выскакивать наверх, чтобы удерживать яхту на галсе. Не пикник, одним словом. Но я нашел, что мешало: бак был железный, и на дне его скопился слой ржавчины в три четверти дюйма. Ржавчина периодически попадала в карбюратор. Как я ни очищал систему подачи топлива, она через несколько минут работы засорялась снова. В конце концов я спросил Шейлу:

— Не возражаешь, если мы ляжем в дрейф и переждем в проливе до утра?

Шейла не возражала, даже наоборот. Я обстенил стаксель, и мы устроились под защитой острова Файзл. Я достал бутылку «Калифорнийского», и мы славно пообедали. Наутро, одолев 8-балльный ветер, прибыли в Хорту, где нас с необыкновенной теплотой встретило милое португальское население.

Мы провели здесь две недели, пока я не сделал новый топливный бак медный. Наслаждались безмятежной жизнью; жаль только, ванну нельзя было принять. А о чем больше всего мечтает яхтсмен после 26 дней в море? Помыться да закатить пир на берегу. Но на этом острове вся водопроводная система была разрушена сильным землетрясением.

3 октября мы ушли из Хорты. Местные жители качали головами: слишком поздно, для яхты не сезон. Шейла тоже проявляла беспокойство и с некоторой тоской поглядывала на пришедший в порт пароход. Но решению до конца пройти на «Джипси Мот» не изменила.

Азоры меня сильно разочаровали. Я ожидал найти здесь, в центре Азорского антициклона, спокойную, очень приветливую погоду, а вместо этого — постоянные шквалы, ненастье да еще сильные течения, не указанные ни на одной из моих карт. Правда, уходили мы из Хорты в полный штиль, но уже через час разразился — 9-балльный шторм. После двух недель на берегу я плохо справлялся с «Мирандой», поэтому попросил Шейлу постоять на руле, а сам спустился вниз приготовить завтрак. Хорошо бы, конечно, лечь в дрейф и поесть спокойно, но с подветренной стороны лежал остров, приходилось его обходить. После завтрака я сам на пару часов встал к румпелю. Мы обошли остров, я убрал все паруса и позволил «Джипси Мот» дрейфовать. Сам же принял порцию виски и отключился на 1 час 45 минут. Затем поставил стаксель. К полуночи мы оставили за кормой последний остров и вышли в открытый океан. Теперь я мог успокоиться.

От Азор до Плимута мы шли 15 дней, из них девять — под штормовыми парусами. Волны были впечатляющие — величественные, монументальные, но не зловещие. Я с восторгом смотрел, как эти водяные громады вздымались над нами и проходили, не нанося вреда. Часами стоял на палубе, пытаясь запечатлеть на пленку какую-нибудь большую волну, но это оказалось непросто. Переход был замечательным во всех отношениях и гораздо более спокойным, чем в первые дни после Нью-Йорка, когда донимала жара при слабом ветре или полном штиле. Шейла вполне освоилась и со штормовым ветром, и с огромными волнами, они ей нравились. Мне забавно было вспоминать теперь ее восторги по поводу моих достоинств как яхтсмена, когда, выйдя из Нью-Йорка, нам случалось поймать свежий ветер и попрыгать на волнах со скоростью 6 узлов.

Я потерял оба своих лага. Это были старые модели, работавшие по принципу хронометража — по времени прохождения определенной длины линя. Но еще в гонке я понял, что не так уж и нуждаюсь в лаге — я научился сам оценивать скорость яхты с точностью до четверти узла.

В последний день этого замечательного вояжа — двойной трансатлантической дистанции в 8 тысяч миль — погода была отвратительная. Мы шли из Плимута к верфи Баклерс-Хард, и я вдруг поддался приступам морской болезни.