— Надо отзвониться Саккаре. — Джеб сел, поджав под себя ноги. — Мобильник вроде бы не сдох.

— Встань мне на плечи, — посоветовал Кок.

— Зачем?

— Связь будет получше.

— Иди к черту! — Блинков набрал номер и с нетерпением ждал ответа. Почему Саккара не отвечает? Абрамов сказал, он должен находиться на связи круглосуточно. — Алло, Саккара? — Парень перевел дух и показал товарищам большой палец: «Есть связь!» — Это Джеб. Слушай внимательно, я буду говорить быстро и открытым текстом...

* * *

Москва

То, что агент Саккара напрямую выходил на штаб военно-морской разведки, было событием из ряда вон выходящим. Несмотря на то что связь осуществлялась в закрытом режиме. Адмирал Школьник прежде чем ответить на звонок по спутниковой связи, несколько секунд приводил мысли в порядок. Ровно час назад он получил сообщение об аресте капитана Абрамова. «Доигрался, сукин сын!» И был готов отыскать для него самый крохотный островок в океане, снабдив разведчика шпионской литературой.

— Говори, — сухо сказал адмирал в трубку. И не сдержался: — Абрамов убежал из-под стражи или ты просто ошибся номером?

— Мне поступил звонок из Бур-Сафаги от Джеба. У него два «груза» — двести и триста. Он просит помощи. Также он передал следующее: на борту «Кассандры» был «РА-115». Они от него избавились. Но с американского навигатора «Navy» сигнал ушел на спутник. Им удалось вывести «Кассандру», на борту которой находились американские школьники, из-под удара. Джеб назвал фамилию — Завадский. Он работал на Камиля и слил ему информацию о передаче десяти «РА-115» американским спецслужбам. Транспорт с зарядами был атакован брандером. Один заряд Камилю удалось поднять.

— Сможешь эвакуировать группу Джеба?

— Да. В Кену. В Бур-Сафаге у меня есть два микроавтобуса.

— Это все?

— У Джеба есть видеоматериал на теракт Камиля. А также показания Завадского. Роль «Амана» в секретной операции ВМС США сводится к ответным мерам на продажу Сирии российских ракетных комплексов.

— Отдавай распоряжение эвакуировать группу.

В другой ситуации адмирал мог сказать: «Бросай ее к чертовой матери!»

— Видеоматериал срочно доставить в Москву!

Он прервал связь и нервно зашагал по кабинету. Чувства Школьника были смешанные. Он, судя по всему, скоро получит в руки солидную карту и при случае сможет отбить любую интригу, заквашенную в недрах «Амана». Но главное, посредством этой карты он наглухо перекрывал инициативу американцев поиграться с советскими ядерными боеприпасами. Их поднимут и передадут, как и положено, российской стороне.

Удача. Несомненно, это удача. Вновь созданная агентурно-боевая единица вскрыла невидимый нарыв, предотвратила теракт и международный скандал.

Вот если бы сейчас позвонил министр обороны, Школьник отрапортовал бы в «нормальном» стиле.

Частный самолет уносил Камиля Хакима в Саудовскую Аравию. Египтянин сидел в кресле и смотрел в иллюминатор на проплывающие мимо облака. Словно воздушное судно дрейфовало в небесном океане, вяло сопротивляясь молочному потоку.

Самолет уносил его прочь от дома, где могли быть счастливы два человека. Там он мог соревноваться с солнцем, успевая первым коснуться лба, щек, губ любимой женщины. Он бы читал ей свои стихи, чтобы видеть улыбку Лизы и смущение на ее щеках. Словно это были ее стихи, и она конфузится всякий раз, когда слышит их. «Млечный Путь гонит воды лениво. Их обрезал ножом горизонт, чтобы сбросить с крутого обрыва молока наступающий фронт...»

Простые, наивные, ну и пусть.

Самолет уносил его от «Екатерины», его судна, погрузившего свой киль в неизвестность, его второго дома, надолго замершего на причале.

Камиль не хотел вникать в детали — почему его план не сработал и «Кассандру» не накрыли крылатые ракеты. У него оказался достойный соперник. Но какими бы качествами ни обладал Блинков, он так и не сможет увидеть отрубленной руки Хакима, не сможет внятно ответить на вопрос о гибели невинных. Неважно, в какой форме он прозвучит, важно, что ответ Хакима был также в вопросительных тонах: «А разве Лиза была в чем-то виновата?» Невинные женщины, дети... «А женщина, которую я любил, так и не испытала счастья стать матерью». Вечный спор. И ему не видно конца.

Камиль снова вымученно улыбнулся. Каждый день — это бой, каждый час — поединок. Сегодня одними средствами, завтра другими.

Дахаб, Египет, два месяца спустя

Время в пути по горной дороге на север заняло час с небольшим. Шоссе от Шарм-эль-Шейха круто уходило в глубь Синая и вилось между горами. То слева, то справа мелькали за окном микроавтобуса бедуинские кочевья. От зарослей пустынных акаций и одиночных песчаных барханов рябило в глазах. Наконец с пригорка показался песчаный язык, впадающий в море, затем минареты и серые дома Дахаба.

Водитель вел автобус вдоль извилистой набережной с дешевыми гостиницами и ресторанами. Он притормозил, чтобы подъехать к отелю, но Блинков попросил его высадить их на автобусной остановке. Расплатившись с водителем, он подхватил дорожную сумку и вышел из машины первым.

Отель, где были забронированы номера на пять человек, назывался Holiday Village и стоял на берегу бухты.

— Голимая деревня, — пробурчал Кок, — чего в ней нашли праздничного? Тут одни наркоманы живут. Пошли. — Николай с опаской глянул на неопрятного бедуина, одетого в джинсы и накидку. — Щас начнет предлагать поездку по пустыне на верблюде.

И он не ошибся.

— Кэмел. Ван дэй, ван найт, мистер, — с ходу начал араб. — Таманин гуйнах, фифтин долларс...

— Отвали! — ругнулся Кок. Однако полез в карман и вытащил купюру. — Держи десять рублей. Какая лира? Рубль, дубина! Один рубль — десять долларов. Курс, понял? В пятнадцать раз больше, чем таманин гуйнах.

— Да брось ты его! — цыкнул на товарища Джеб.

— Извините, погорячился.

Дайверы вошли в просторный холл гостиницы и направились к стойке администратора. Зарегистрировавшись и получив ключи, они поднялись на второй этаж.

Комната Блинкова выходила на бухту с пляжами, обрамленными пальмами. Что на фоне гор, уступами спускающихся к морю, смотрелось красиво. Номер был двухместный. Джеб бросил сумку на одну кровать и присел на краешек другой. Вздохнул. Прогоняя нерадостное думы, разделся и прошел в душ. Сполоснувшись, надел свежее белье. Распахнув окно, подставил коротко стриженную голову под горячее дыхание ветра. Мельком глянул на термометр, крепившийся на присоске: 27 градусов. Нормально для ноября. Тронул свой лоб. Такое чувство, что сорок с лишним. Годится для предстоящего разговора.