— Что? — переспросила Элина.

— Метательная звездочка. Вы дешево отделались после встречи с такой штукой. Очевидно, метавший не был профессионалом, даже не смазал ее ядом…

— Я не умру?

— Нет, — серьезно сказал Эйрих, — по крайней мере, в ближайшее время. Если бы в рану не попала грязь, вы бы уже были практически здоровы. А так получилось гнойное воспаление, но, к счастью, до заражения крови не дошло. У вас сильный организм, он уже сам начал решать эту проблему. Осталось лишь немного ему помочь. Потерпите чуть-чуть.

Обработав рану, он дал Элине напиться. К воде он, очевидно, подмешал какую-то настойку с мягким вкусом. Через несколько минут девушка вновь заснула — на сей раз без сновидений.

На следующий день ей было уже заметно лучше. Температура все еще была довольно высокой, но сознание оставалось ясным. Проснувшись, графиня обнаружила себя в просторной комнате, напоминавшей ту, что выделили ей вначале, только еще больше. Эльф сидел рядом и радостно приветствовал ее пробуждение. Открылась дверь, и вошел Эйрих.

— Как вы меня нашли? — спросила Элина.

— Мы прибыли в Харбад с караваном и остановились здесь, — ответил Эйрих. — Хозяин караван-сарая рассказал нам о раненом юноше нашей расы. Сделал он это, конечно же, не из милосердия, а потому, что рассчитывал урвать денег. Ведь вы, кажется, пообещали ему, что ваши друзья привезут их позже? Вот он и спросил, не мы ли те самые.

— Мерзавец! — вставил Йолленгел. — Этот скряга чуть не уморил вас!

— Мне это тоже не понравилось, но, по большому счету, мы не можем так уж его осуждать, — рассудительно заметил Эйрих. — Бизнес есть бизнес, никто не обязан заниматься благотворительностью. Тем паче по отношению к чужакам. Однако, Эрвард, как вы оказались в Харбаде?

Элина коротко рассказала историю злосчастного плавания. На мгновение она задумалась, стоит ли все еще сохранять инкогнито пеперед Йолленгелом, но решила, что раз Эйрих не раскрыл ему правды, то и ей следует поступать так же. Поэтому она убрала из своего рассказа все, что было связано с разоблачением ее имени и пола, пересказав, однако, историю знакомства Саберро с ее отцом.

— Могу лишь повторить, что вы дешево отделались, — кивнул Эйрих. — Надеюсь, вы никому не собираетесь мстить?

— А это возможно? — тут же заинтересовалась графиня.

— Да, только очень хлопотно. Такие люди, как Фандертольд, заботятся о своей безопасности. Потребовалась бы серьезная подготовка. Игра не стоит свеч. Фандертольд ничуть не хуже множества таких же мерзавцев, обретающихся в разных городах по всему побережью.

— Ну, раз вы так говорите… — протянула Элина. — По правде говоря, мне хочется поскорее оставить все это позади.

— Как только вы сможете ехать верхом, мы покинем город, — кивнул Эйрих.

— Кстати, а как вам удалось так быстро сюда добраться? — поинтересовалась Элина. — Вы сбежали из тюрьмы?

Тут произошло нечто невероятное: впервые за время их знакомства на лице Эйриха отобразилось смущение.

— Честно говоря, меня вытащил Йолленгел, — признался он.

Округлившиеся глаза Элины с немым вопросом уставились на эльфа.

— Моя заслуга не так уж велика, — произнес тот, но от его скромности разило фальшью за милю. — Я всего лишь уплатил выкуп.

— Откуда вы взяли деньги?

— Вообще-то поначалу это было большой проблемой, — эльф в эту минуту выглядел точь-в-точь как рыцарь, повествующий о своих приключениях и странствиях (часто по большей части выдуманных) в кругу почтительно внимающих слушателей. — Мне удалось тогда убежать, но, едва я остановился и перевел дух, как радость о чудесном избавлении стала уступать место отчаянию, — Йолленгел и сам не заметил, как перешел на приподнятый слог. — Я стоял посреди какой-то улицы, не имея представления, где нахожусь и что делать дальше. И вокруг были люди, столько людей… Я попытался отыскать дорогу в порт, даже не надеясь на успех — и впрямь, мои старания оказались тщетными. Мне некуда было идти, я не знал местного языка, у меня не было ни гроша в кармане, я даже лишился своей флейты — о, до сих пор меня охватывает гнев при мысли о негодяе, сломавшем ее! Этот инструмент пережил не одно поколение моих предков… До самого вечера я бесцельно бродил по улицам, побывал в конце концов и в порту, но что было в том проку через несколько часов после ухода корабля! Ночевать мне пришлось на голой земле в какой-то подворотне. На другой день я вновь бесцельно скитался по городу. У меня не было и крошки во рту, мне лишь удалось выпросить у водоноши несколько глотков воды. На третий день повторялось все то же самое, но, когда дело уже шло к вечеру, судьба улыбнулась мне. Какой-то хорошо одетый человек окликнул меня и подошел ко мне. Я попытался ответить ему по-луситски, и оказалось, что он, хотя и плохо, знает этот язык! (Элина улыбнулась: эльф и сам был не лучшим знатоком луситского). Выяснилось, что этот человек — подручный богатого купца; в тот злосчастный день, когда все мы разлучились, он слышал на улице мою игру, и она ему понравилась, однако тогда он принужден был спешить по делам. Теперь, отыскав меня вновь, он решил представить меня своему господину. Купец тоже не остался равнодушен к моей музыке, хотя и заявил, что у него есть и более искусные музыканты. (Это признание явно было для эльфа не слишком приятным. ) Он предложил мне хорошие деньги за то, чтобы я обучил их своим мелодиям. Я немного поторговался и поднял цену, — добавил Йолленгел со скромным достоинством, тут же возместив урон своему самолюбию. — За эти деньги, правда, мне пришлось играть почти без отдыха, и вот, проведя два дня в доме купца, я получил свой гонорар. Я рассудил, что, если отправлюсь выручать Эйриха лично, то, пожалуй, и сам окажусь за решеткой, и попросил торговца, чтобы тот послал с деньгами в тюрьму своего человека. Через час Эйрих был уже на свободе, и у меня даже оставалось еще немного денег; кроме того, купец позволил мне взять флейту, на которой я играл все это время. Она, правда, не так хороша, как моя прежняя — таких сейчас уже не бывает… даже если бы среди людей нашелся столь искусный мастер, где он возьмет древесину аллона? Это дерево называли эльфийским кленом, и оно сгинуло вместе с моей расой…

— Кстати, этот купец и его слуги так и не заметили, что вы эльф? — поинтеревовалась Элина.

— Нет, я носил ленту вокруг головы, не позволяющую волосам открыть уши. Не абсолютная надежность, но все же… На чем я остановился?

— На освобождении Эйриха.

— А, ну да. Собственно, это почти все. В тот же день он нанялся охранником каравана, уходившего в Харбад, и, конечно, взял с собой меня в благодарность за то, что я для него сделал, — эльф с довольным видом посмотрел на Эйриха, и тот ответил ему взглядом, явственно говорившим «Йолленгел, я, конечно, рад, что вы меня вытащили, но, между прочим, в тюрьму я тоже угодил из-за вас! «

Дела Элины шли на поправку. Рана еще побаливала, но температура была нормальной, и в целом графиня чувствовала себя неплохо — а после того, как ей удалось впервые за много дней вымыться в бочке, так и вовсе хорошо. Не считая этой процедуры, ее почти не оставляли одну; в первое время в номере практически все время находились и Эйрих, и Йолленгел, затем Эйрих стал подолгу отлучаться, наказывая остающимся помнить об осторожности и открывать дверь лишь на условный стук. Трудно сказать, чего он боялся — раз уж никто не причинил вреда Элине, когда она лежала в комнате одна, раненая и беспомощная — но, как видно, у него были свои основания. Жили они в эти дни на остатки гонорара Йолленгела и платы, полученной Эйрихом. Денег этих было мало, и их приходилось экономить — если в одну из первых своих отлучек Эйрих купил Элине новую рубашку, то столь же удобная куртка западного образца оказалась непозволительной роскошью, и пришлось пока что заштопать грубыми нитками прорехи в старой.