— Дяденька, я тетеньке хочу платок вынести, а то на улице холодно.

Змей молчал, видимо, прикидывал степень моей опасности для него, в раздумье даже попытался изменить свой облик, чтобы соответствовать моему идеалу мужчины, во всяком случае, усы у него пропали. Рук моих он не отпускал, погрузившись в свои мысли, так что Фима застала нас в очень интересном положении. Он лежит на кровати, а я стою, согнувшись над ним, и держу руки у него на груди. Фимка, посмотрев на мой зад, уперла руки в боки и встала в проеме. Змей, заметив свою избранницу, отпустил мои руки и снова обзавелся усами.

— Тетенька, — заголосила я, бросаясь к Фиме, — я вам платок вынести хотела. — Я потрясла упомянутой вещью. Потом наклонилась к закипающей Фиме и нарочито громко прошептала ей на ухо: — А у вашего дяденьки есть хвост.

Змей сел в кровати, натягивая одеяло до подбородка. Я посмотрела на него и мысленно захихикала: ну чисто смущенная девица, а не мужик.

— А еще у него копыта на ногах, он мне показал, — закончила я свои откровения. Фима закипела, как котел на огне, видимо, демонстрация копыт была расценена ею как особо интимное действо.

— Ничего я ей не показывал! — взревел змей.

— Да-а, — плаксиво протянула я, — а откуда я тогда про это знаю!

Фима запыхтела, как напуганный еж, и гордо удалилась на кухню, я поскоками за ней. Женщина зачерпнула воды из бочки, попила и заорала на меня:

— Иди спать!

Я подпрыгнула от неожиданности и шмыгнула в горницу. Закрыла дверь и, довольно улыбаясь, подошла к окну и помахала Алии. Примерно с час змей успокаивал и заговаривал ласковыми речами ревнивую женщину, наконец они затихли. Почти одновременно подошло время сольного выступления Алии, и тишину деревни разорвал надрывный вой. Я захохотала в подушку, а волчица вкладывала все старание в берущие за душу завывания.

Сначала в спальне потрясенно внимали этому крику души, потом затопали, заругались, призывая проклятия на мою и собачью головы. Я выскочила из комнаты и, всхлипывая, стала извиняться и объяснять, что я предупреждала, моя собачка боится спать во дворе. В конце концов Фима разрешила впустить собаку в дом.

Алия, виляя хвостом, вбежала в горницу и чинно улеглась на диван.

— Надеюсь, остаток ночи я проведу спокойно? — проворчала Фима.

Я испуганно кивнула. Фима удалилась в спальню, а я повернулась к Алии:

— Что дальше делать будем?

— Не знаю. — Подруга, уже в привычном обличье, закуталась в мой плащ. — Это же ты у нас мастер по всякого рода каверзам.

Я немножко подумала, на цыпочках прокралась на кухню и, выглянув из-за печки, посмотрела на дверь спальни. Алия высунула из-за моего плеча свою встрепанную голову.

— Свет не потушили, — сказала я и заглянула в бочку с водой. Меньше половины. Тихо ступая, я дошла до двери, приложилась глазом к узкой щелке, удостоверилась, что пламя лучины попадает в поле зрения, долго примеривалась, приседая и наклоняясь, стараясь не обращать внимания на жаркие шепотки в опочивальне.

Алия с огромным интересом за мной наблюдала. Наконец, надеясь, что не промахнусь, я подула в направлении лучины, помогая руками струе воздуха, не разлетевшись в стороны, достичь цели. Пламя, повинуясь магии, послушно перелетело с лучины на занавеску. Я отскочила от двери, увлекая за собой Алию, и метнулась в комнату. С минуту в любовном гнездышке царила тишина, но вскоре дом наполнился взвизгами. Я подскочила, выбежала на кухню и, поднатужившись, подняла бочку с водой, ворвалась в спальню и вылила воду на занавеску, окатив заодно кровать и сидевшего на ней разъяренного змея.

— Тетенька, — затараторила я, — я так испугалась, что горим, у меня дядька так сгорел, жуть как огня боюсь.

Фима тупо внимала моим речам, стоя посередине опочивальни с ковшом воды в руках. Ее остекленевшие глаза с тоской смотрели на мокрое ложе и любимого мужчину, с которого стекали струйки воды, а усы горестно обвисли. Змея начала колотить дрожь.

— Тетенька, у вас дяденька замерз, надо его чаем горячим напоить, — зашептала я. — Только воды нет, я ее всю вылила.

Фима покосилась на меня, а потом, смирившись с судьбой, пославшей ей такие напасти этой ночью, молча взяла ведро и пошла к колодцу, забыв даже обуться. Алия отправилась за ней, я на пальцах показала, сколько мне требуется минут. Как только дверь за ними закрылась, я с мерзопакостной улыбочкой повернулась к змею, который, брезгливо тряся ногами, выпутывался из мокрого одеяла.

— Дяденька, я забыла вам сказать, — начала я тонким голосом, — вам звезды предсказывают на сегодня разочарование в личной жизни. Меня в Школе Архона гадать научили.

Змей замер, а потом, в бешенстве вытаращив на меня глаза, прошипел:

— Ах ты… рыжая зараза…

Я радостно закивала, не дожидаясь продолжения фразы. Змей затрясся еще сильнее, пытаясь сдержать свою ярость. Торопливо натянул рубаху, мокрые штаны, схватил со стула кафтан и бросился к печке. Я не препятствовала, наблюдая за вихрем сверкающих огненных брызг, в которые он превратился, перед тем как скрыться в зеве печи.

Я просто закрыла заслонку и для верности привалилась к ней плечом. В дымоходе послышались шум и сдавленные проклятия. Я широко улыбнулась и привалилась к заслонке еще сильней. С той стороны что-то начало колотиться. Меня подбрасывало от ударов, но я стойко терпела минуты две. Затем отскочила в сторону и с удовольствием посмотрела, как змей весь в саже выкатывается обратно.

— Ты забыл сказать «до свидания», — нагло напомнила я ему, на всякий случай отпрыгивая за стол. Змей изрыгнул очередное проклятие и бросился на меня. Некоторое время мы молча бегали вокруг стола, он со зверским выражением на измазанном копотью лице, я с клоунской улыбкой.

Услышав шум во дворе и понимая, что Фима вернется с секунды на секунду, я припечатала сластолюбца словами:

— Всегда было интересно, как тебя любят женщины с таким смешным прыщиком? — я издевательски показала мизинец. Змей остолбенел, а потом вдруг начал пухнуть прямо на глазах. Я с некоторым испугом попятилась к двери, которая открылась, пропуская волчицу и Фиму с ведром воды. Женщина с тихим ужасом наблюдала за преображением своего любимого. Огромная горбатая спина, большие лапы с когтями и перепонками между ними, шарообразная голова раззявила зубастую пасть, и из нее вырвался яростный рев.

— Фима, похоже, он не хочет чая, — сказала я, — он хочет нашей крови, причем сию минуту.

Завизжав, я бросилась в сенки, змей, мотнув головой, попробовал прорваться туда же, но застрял в проеме, не рассчитав своих нынешних габаритов. Его хвост в гневе бил по стенам, разнеся в щепки стол и стулья и добив посуду, на которую в самом начале покушалась я.

Фима плакала, ее тошнило. Алия подсовывала ей таз всякий раз, как женщина судорожно сжималась. Я сидела на полу напротив змея и ждала, когда он успокоится и примет внешность посимпатичней. Змей прожигал меня глазами и пытался добраться пусть даже с дверными косяками на спине.