– А-а-а! Вспомнил… Гад!

Ступицын не выдержал:

– Эй, уроды! Хватит херню молоть!

– Сам ты урод! – отозвался Пащенко. – Ступицын, у тебя два варианта. Либо бросай пушку и выходи, либо тебя отсюда вынесут вперед ногами. Третьего не дано.

– Либо вас отсюда вынесут! Это третий вариант.

– Ты вниз посмотри, они все тебя ждут! Да, АНТОН?!

Среагировал я мгновенно. Мы со Ступицыным сейчас находимся у оконного пролета. Только он – этажом ниже. Стену внутреннюю и внешнюю разделяет полметра, и этот просвет идет с первого этажа до последнего. Если после слов Пащенко он посмотрит вниз, то его макушка вместе с плечами окажется как раз подо мной!

Перегнувшись через перила, я опустил руку с пистолетом вниз. Теперь, если он не выдержит и посмотрит вниз, его верхнюю часть туловища и ствол моего оружия будут разделять жалкие полтора метра…

И Ступицын купился!

Поймав шнурки на его шапке на мушку, я начал выжимать курок, но… Нет. Это будет слишком для него просто. Его душа уйдет в небо без страданий, унося с собой лишь легкий испуг и надежду. Я не хотел оставлять ему эту надежду. Меня никто бы никогда не упрекнул, нажми я сейчас на курок. Выстрел спишется на Ковалевского – пистолет его. Да и получится идеально – и волки сыты, и овцы целы. Правда, не все. Однако никто не уполномочивал меня судить сейчас.

Сместив ствол вправо, я нажал на курок…

Ступицын взвыл, как волк. Если я попал туда, куда целился, то у него прострелена правая лопатка. Есть от чего выть! Впрочем, стрелок из меня всегда был никудышный. Самое главное – я не попал, промазав, в голову.

– Ступицын! – окликнул я подранка. – Тебе врач нужен, иначе боты закусишь! Не тупи – выходи!

Ответом на мое предложение были два выстрела. Пули просвистели мимо моей головы и врезались в бетонную балку крыши.

– Антон, ты что, не пристрелил этого гаденыша? – возмутился Пащенко.

Святая простота. Ты думаешь, очень легко выстрелить в беззащитного человека?! Даже несмотря на то, что Ступицын откровенный подонок, я никогда бы не смог этого сделать.

– Ступицын, на тебе уже два трупа милиционеров! – призвал я его к разуму. – Возможно, внизу лежит и третий! Мы же сейчас начнем ждать, пока из тебя вся плазма выйдет, а потом просто за ноги вниз стащим!

Но тот выделил из сказанного более важную для себя часть.

– Где три, там и пять! Плюс один судья!

– Антон, пристукни этого Евклида! – взревел Пащенко.

Но ответить ему я не мог. Оставив пистолет на девятом этаже, я медленно спускался вниз в просвет между двумя стенами…

Здесь не было скоб. Роняя в темноту капли пота, я упирался локтями в стены и втискивал ступни ботинок в ничтожные выступы неровно лежащих кирпичей. Если сейчас я ошибусь и продуваемый всеми ветрами бетон раскрошится, я камнем полечу вниз. Зачем я это делаю? Ведь через полчаса Ступицын просто потеряет сознание от потери крови. Куда бы я ему ни попал, девять миллиметров свинца сделают такую рану, что остановить кровопотерю можно будет лишь хирургическим путем. На крайний случай, нужен хотя бы товарищ, способный перетянуть рану.

Тот незначительный шорох, который я издавал, спускаясь вниз, полностью заглушал ветер, разгулявшийся на высоте. И вряд ли Ступицыну придет в голову, что я могу сойти с ума настолько, что для достижения цели я стану рисковать собственной жизнью. Пащенко и Земцов также вряд ли понимали суть происходящего. Я им не отвечал, Ступицын молчал. Буду очень признателен, если сейчас, когда я уже стою на верхней балке окна восьмого этажа, меж стен, кто нибудь из друзей отвлечет внимание несостоявшегося миллионера. Но коллеги поневоле, видимо, выбрали тактику выжидания.

Оружия у меня нет. Уперевшись спиною в стену, я закрыл глаза. Вот я быстро опускаю ногу и наступаю на подоконник… Отталкиваюсь рукой от стены и вталкиваю тело в окно. Ступицын с мутными глазами поднимает ТТ, но я успеваю навалиться на него всем телом и отвести руку в сторону. По ступеням седьмого этажа уже торопятся наверх Зема и Вадим…

Да, получается хорошо. Я открыл глаза. Ступицын не дурак. Еще минута, и он полезет своей любопытной головой в окно. Теперь уже осторожно, чтобы не поймать еще одну пулю. Все, Струге… Туш!

Скользнув спиной по стене, я быстро ступил на подоконник. Еще одно движение, и я ввалился в окно.

Где Ступицын?! На бетонном полу валяется пустой магазин от ТТ и несколько стреляных гильз. Где Ступицын?!

Скорее спиной, чем слухом, я услышал металлический звук. Это взводился «самовзводом» курок ТТ. Ступицын получил пулю в плечо, не успев передернуть затвор…

Отбрасывая тело в сторону, я успел подумать: «А зачем Ступицын ставил оружие на предохранитель? Почему у него не был взведен курок, когда он поменял магазин?!». Ответ означал лишь одно – бывший «убойник» ставил предохранитель, чтобы совершить сложное перемещение!

Под эту мгновенно сверкнувшую мысль раздался выстрел, и мне на голову посыпалась бетонная крошка. Понимая, что это может повториться еще семь раз, как минимум, я оттолкнулся ногами от пола и распластался за небольшой стенкой. Если не ошибаюсь, именно здесь располагался туалет. Я занимал одну из кабинок, а где находился Ступицын?! Морщась от боли, я встал и прижался спиной к косяку. Напрягая память, я пытался вспомнить, какой акробатический трюк совершил Ступицын, что ему понадобилось предохраняться от случайного выстрела в собственные штаны и ставить оружие на предохранитель.

И вспомнил!

Небольшое слуховое окно, ведущее в соседний туалет! Значит, «убойник» стрелял, уже сидя на нем! Я выглянул наружу. Держа ТТ на вытянутой руке, Ступицын уже просовывал в соседнее помещение плечи. Он делал это настолько неуверенно, что было ясно – ему осталось недолго. Скорее всего, пуля перебила кость, и то, что он еще не в глубоком обмороке или не в состоянии болевого шока, заслуга его мужества.

Уже не боясь получить пулю, я вышел из-за укрытия и спокойно подошел к раненому. Без замаха, коротким хуком вышиб из вялой кисти ТТ. Рука, как плеть, рухнула вниз и повисла вдоль согбенного тела. Ступицын все понял…

Когда он просунул плечи в обратном направлении и я увидел его лицо, он улыбнулся белыми губами. Он был без шапки, волосы всклокочены и мокры. По лбу и щекам струился пот. А он смотрел на меня мутными, безумными глазами и улыбался…

От отвращения и собственной боли я схватил его за безжизненную руку и рванул на себя. Он, как резиновая кукла, дернулся в моем направлении и ввалился внутрь. Ступицын даже упал, как паралитик, неестественно подломив ноги и откинув назад раненое плечо. От удара о бетонный пол он резко выдохнул и застонал. Дубленка негодяя уже находилась внутри соседнего помещения, куда он предусмотрительно ее бросил, и теперь вся правая половина его серого пиджака была насквозь пропитана кровью. Он терял кровь, и, казалось, это вполне его устраивало. Надеяться на чудо, спасение – глупо и смешно. Может, поэтому он и смеялся. Самый простой выход из сложившейся ситуации был один – умереть сейчас, когда боль уже почти затихла из-за сонного состояния.