— Ясно, — кивнула Финнела. — А следующую после Шайны ведьму, наверное, зовут Бри.

— Не следующую, через одну. Дальше идет Шонайд вер Морин, а уже потом — Бри вер Невен. Мы лишь предлагаем родителям новорожденной ведьмы имя, но решают они сами. Обычно соглашаются, поскольку все равно отдают ребенка, но иногда выбирают что-нибудь на свой вкус среди свободных имен. А изредка бывает и так, что упрямо настаивают на имени, которое уже носит другая сестра. Мы с ними не спорим, просто везем девочку на Тир Минеган, а там старшая тезка дает ей новое имя. Собственно, так произошло и со мной. Моя мать уперлась на Левелле, потому что так звали ее любимую тетушку, а ведьма с этим именем уже была — старшая сестра Левелла вер Арвен, теперь старейшая. Вот она и назвала меня Мораг. И это очень хорошо, потому что я никак не могу представить себя Левеллой.

Финнела перевела взгляд на Эйрин:

— Тебя же не заставят сменить имя?

— Нет, тут мне повезло. Старейшие предпочли переназвать маленькую Эйрин вер Марвен, которой еще не исполнилось и двух лет, чем морочиться со мной. Теперь она Эвин.

В этот момент на ее ладонь упала мелкая дождевая капля. Потом еще одна — уже на кончик носа. А Шайна, посмотрев в затянутое тучами небо, сокрушенно произнесла:

— Ну вот, опять начинается! Ненавижу гедрев.

— И аврон, — подхватила Мораг. — Два самых мерзких месяца.

Тем временем Эйрин быстренько создала вверху волшебный узор, который, словно большой зонтик, прикрыл их четверых. Вернее, пятерых — ведь следом за ними, как всегда молчаливая, ехала на своей лошадке Ронвен.

Девочка постоянно держалась рядом с Финнелой, готовая в любую минуту услужить ей. Шайна и Гвен считали, что Финнела беззастенчиво эксплуатирует Ронвен, но Эйрин с этим не соглашалась. Они отлично разбирались в магии и политике, но мало что смыслили в личных отношениях вельмож с простыми людьми. На Тир Минегане не было потомственной аристократии, там линии сословного размежевания проходили между ведьмами, колдунами и всеми остальными. А поскольку Ронвен была колдуньей, хоть и слабой, то с точки зрения Шайны и Гвен она находилась на той же самой иерархической ступени, что и Финнела. Однако Эйрин понимала, что, если бы кузина начала держаться с Ронвен панибратски, этим только напугала бы ее. Зато в роли горничной принцессы Ронвен чувствовала себя вполне комфортно, была довольна своим положением, девушки быстро нашли общий язык, между ними стало возникать что-то похожее на дружбу, и постепенно стала формироваться основа для более-менее ровных отношений, в которых уже не будет госпожи и служанки, а появятся старшая и младшая подруги. Финнела, возможно, сама этого не осознавала, но делала все правильно, и с каждым днем Ронвен становилась все более раскрепощенной и смелой. Теперь даже с Эйрин она могла разговаривать, не пряча взгляда, хотя и продолжала чуть ли не благоговеть перед ведьмой-королевной, которая несла в себе Первозданную Искру — мать остальных ведьмовских Искр.

А четыре дня назад у Ронвен случилось второе в ее жизни пророчество. В этот раз оно было словесным, и в нем говорилось о некоем короле, который окажется на распутье между Светом и Тьмой, причем первый путь приведет его к поражению, а второй — к победе. Верификация подтвердила действительность пророчества, и все ведьмы поражались его четкости и однозначности в формулировках, хотя не имели ни малейших догадок о том, какому же это королю и когда именно предстоит сделать такой трудный и драматичный выбор.

В детстве Эйрин считала, что разгадывать словесные пророчества очень легко — просто нужно наугад подставлять в их текст разные имена и проверять чарами верификации. Однако мастер Иган аб Кин, с которым она поделилась своими соображениями, сказал, что по не выясненным до сих пор причинам пророчества, содержащие имена, названия или конкретные даты, невозможно верифицировать…

Вскоре заморосил унылый и тоскливый осенний дождь. Уже в который раз за этот день Эйрин подумала, как далеко она сейчас от родного дома. В первой половине гедрева в Леннире еще по-летнему тепло; собственно, там вообще не бывает настоящей зимы, даже на Солнцеворот снег — большая редкость. А в Катерлахе деревья уже сбрасывают золотую листву, трава пожухла и скомкалась, то и дело идет дождь. До морозов, впрочем, далековато — тут они начинаются не раньше рагвира; но стало уже прохладно, и если бы Эйрин не умела согревать себя чарами, ей пришлось бы надеть теплую куртку.

А ведь это лишь середина Северного Абрада! Тир Минеган расположен на шестьсот миль севернее (речь не о расстоянии, а о широте, поскольку на самом деле он расположен на северо-запад отсюда и по прямой до него почти тысяча миль), и там климат еще более суров. Шайна уверяла Эйрин, что минеганские зимы достаточно мягкие благодаря теплому ивыридскому течению, но в то же время признавала, что весь рагвир и хверод лежит снег — мол, на то она и зима.

Раньше Эйрин любила снег, так как на ее памяти он выпадал всего лишь несколько раз и почти сразу таял; но во время путешествия через Двар Кевандир быстро убедилась, что от него нет никакого толку, кроме разве что сомнительного удовольствия поиграть в снежки. Финнеле это страшно нравилось, а вот Эйрин считала себя слишком взрослой для таких детских забав.

Дождь лил больше двух часов и закончился как раз тогда, когда они подъехали к Тахрину, столице Объединенного Королевства Катерлах. Что действительно нравилось Эйрин на Севере, так это здешние города и села, а в общем — то, как живут люди. Еще в Тылахморе ее приятно поразило отсутствие за крепостной стеной привычного для Юга кольца трущоб, слепленных из ветхих, еле держащихся вместе халуп. Вместо этого на приличном расстоянии от города стояли нарядные села, жители которых отнюдь не походили на бедняков. Как-то дед Тырнан рассказывал, что в Северном Абраде из-за широкого использования магии земля может прокормить намного больше людей, чем на Юге, поэтому младшим крестьянским детям не приходится идти в города и там побираться. Теперь Эйрин наглядно убедилась, что это чистая правда.

Да и сами северные города оказались богаче, красивее и чище, чем те южные, где она бывала, — Пенфор, Килбан, Тинвер, Динас Румнах, Карвилин, Тыдвил. И чем дальше на север, чем больше портилась погода, тем лучше были города, а люди в них становились зажиточнее и дружелюбнее. В Катерлахе также начал давать о себе знать и фактор ведьминского присутствия: благодаря принадлежности к Минеганской Пятерке, эта страна уже много столетий не знала ни войн с соседями, ни серьезных внутренних усобиц, и даже пертурбации, связанные со сменой верховной власти, затрагивали преимущественно высшие слои общества, а простой люд их почти не ощущал. Эйрин никак не могла понять, почему мастер Иган аб Кин всегда неодобрительно отзывался о вмешательстве ведьм в дела северных королевств. Она была убеждена: если это способствует миру и достатку, то обязательно нужно вмешиваться!

От Тырогенских ворот вела широкая мощеная улица, тянувшаяся до самого центра города. И хотя катерлахцы привыкли к ведьмам, в самом Тахрине их в настоящее время проживало шестеро, все же прибытие целого ведьминского отряда стало заметным событием. Вдоль всего пути, от окраины до центра, с обеих сторон улицы толпился народ. Люди с интересом разглядывали вновь прибывших и, по уже сложившейся традиции, показывали пальцами на Финнелу, которую искренне считали ведьмой-принцессой. Наверное, если бы кто-нибудь попытался объяснить им, что на самом деле это ее кузина, а сама королевна едет рядом, они бы лишь рассмеялись в ответ — ведь всем известно, как выглядят принцессы, и та рыженькая девушка в зеленой кофточке и серых брюках совершенно не похожа на принцессу, она просто ведьма.