ничего не могли против нее сделать». По его лицу прошла протяжная судорога, и тетрадь он тихо положил. Быть в зависимости от луны наконец показалось ему оскорбительным. «Завтра», — решил он, и ему сделалось хорошо.

В этот момент в дверь позвонили.

Средний сантехник стоял на пороге. Иван Петрович, увидев его с некоторым удивлением, пустил в дом и сказал:

— Присаживайтесь. Сосиску будете?

Средний сантехник сосиску не стал, сел близ Газданова и вкратце изъяснил причину прихода.

— Василий Николаевич, — сказал, моргая, Иван Петрович, освещаемый сверху жесткой лампочкой, — боюсь, ничем не могу. Очень много дел. Олимпиады, компоненты. Завтра еще обсуждение. План-конспект урока, если угодно, могу сделать по вашему роману, а так — извините. Большая занятость.

— Ну, что ж, — сказал средний сантехник, — я понимаю. Но если передумаете, позвоните. Вот вам мой телефон.

— Он занят, — сказал средний сантехник, вернувшись домой. — У него компонент. Не может оторваться. Я выразил ему сочувствие от вашего лица.

Глава десятая,

где звучит уместная басня, на снегу алеют яблоки, а глина говорит гончару: «Не добро то, что сделал ты со мною»

— Подвести, что ли, еще разок промежуточные итоги, — сказал Генподрядчик, но не стал, чувствуя, что нет настроения. Плоское, с клоками льда море, того неприятного цвета, как когда старик пришел с претензией насчет вольной царицы, не вызывало потребности купаться. Табличка, воткнутая в расщепленную палку у линии прилива, сообщала, что это MARE INFERNUM, представляющее историческую ценность как памятник космогонической эпохи и охраняемое царством-государством; материально ответственный был тщательно замазан. Неровный берег пустовал в обе стороны; вглубь страны начинались деревянные грибы и зеленые кабины для раздевания, на металлических ножках, с надписями «WELCAM TO HEL», «Мы тут были, Тюха, Макс и Мухтар» и номерами контактных телефонов, а за линией кабин начиналась полоса черных качающихся деревьев. Генподрядчик поежился на сыром ветру и сказал: «Здесь тоже зима». Надо было открывать собирательскую деятельность. Он пошарил в кармане, наткнулся на кусок мела и написал на обратной стороне охранной таблички:

ТЕБЕ УЖЕ 25-ТЬ?

А ЧЕГО ТЫ ДОБИЛСЯ В ЖИЗНИ?

ЕСЛИ ТЫ:

ИНИЦИАТИВНЫЙ,

КОММУНИКАБЕЛЬНЫЙ, ОБЩИТЕЛЬНЫЙ,

ПРЕДПРИИМЧИВЫЙ,

МЕЧТАЮЩИЙ ОБ ИНТЕРЕСНОЙ РАБОТЕ,

С НЕЗАКОНЧЕННЫМ ВЫСШИМ ОБРАЗОВАНИЕМ —

БРОСАЙ ВСЕ

и

ИДИ СДАВАТЬ ФОЛЬКЛОР!

ТВОЕ МЕСТО — У НАС!!!

— Надо заинтересовать потенциального сдатчика, — пояснил он себе свои действия, чтобы внутренней неуверенностью не подрывать промысла.

Сдатчик не заставил себя ждать.

«Земляк! — кричал он, весело прыгая по замерзшим лужицам от полосы оборонительных кабинок. — Здорово, земляк!» — «Мужик, ты кто?» — сухо спросил Генподрядчик, забыв о том, что клиент здесь главный и надо встречать его, как праздник. «Я-то? — уточнил заинтересованный сдатчик. — Я местный! Я тут замумукался совсем! А ты чего?» — «Да я как бы при делах», — сообщил Генподрядчик. «На теме сидишь, — оценил местный и запрыгал вокруг таблички в направлении, противоположном европейскому расположению букв, но суть написанного ухватил. — Если ты… — повторял он за текстом, — с незаконченным… то бросай к такой-то матери и сдавай фольклор… А чего, цветмет теперь все уже, — адресовался он к дизайнеру таблички, — в расход вывели? Официально?» — «Нет больше цветмета, — подвел черту Генподрядчик. — Очень строго с этим. Вплоть до уголовной». — «А у меня тут за холмами полкилометра провода заховано. Как одна копейка. Целое садовое товарищество осиротил. Вот твою мать-то, — высказался местный. — Предупреждали бы хоть за неделю, а то как выведут свою линию партии по туману спозаранок. А я с пацанами полночи по столбам корячился, все поперекусывал, люди теперь на кострах чай-кофе кипятят. Совсем, говоришь, прикрыли?» — «Совсем, — скрепил Генподрядчик. — Все силы брошены на фольклор. Так что если есть, сдавай, а нет — отходи, не задерживай очередь». Тот как бы призадумался. «Слышь, братан, — сказал он, — а это для чего сбор пошел?» — «Значит, надо», — сказал Генподрядчик, зная, что это самое убедительное объяснение. «Может, воевать затеяли, — высказался местный, больше для себя. — Или так просто проверяют, какие есть мнения. В плановом порядке». — «Сдавай, что есть, — сказал ему Генподрядчик, — прием анонимный». — «Анонимный, говоришь, — повторил местный. — А паспорт показывать?» — «Не надо», — сказал Генподрядчик. «А чего сдавать?» — «Все, что знаешь. Песни там, обряды, легенды…» — «Песню я знаю», — сказал местный и попытался пропеть «Малиновки заслышав голосок». Попытка сдать эту песню была приемщиком пресечена. «Это не фольклор», — строго сказал он. «Не фольклор?» — разочарованно переспросил местный. «Нет». — «Я еще эту знаю», — попытался тот и запел эту, которая была отведена на том основании, что в ложном свете рисует образ молодой колхозницы. «Ну, я не знаю больше», — недовольно сказал местный. «Ну, а поверья, былины, — вспоминал Генподрядчик, — сказки, анекдоты…» — «Во! Анекдоты тоже можно? — оживился местный. — А почем принимаешь?» — «Кулек червонец». — «Накинь пятерик, жмот». — «Давай, и без тебя держава будет с урожаем. Ну, будешь?» — «Вот этот, скажем, знаешь? Инопланетяне раздают по три титановых шарика…» — «Один сломал, другой пропил. Это сдали уже». — «Блин, опередили! Ты подумай, вот люди! Когда они успевают! Это старухи, должно быть. Старухи ведь?» — обратился он за поддержкой к Генподрядчику. «Старухи», — сказал тот, не желая лишний раз человека расстраивать. «Ну, я говорю. Им сна нет, чуть свет — уж с кровати, сапоги натесать и вперед, по лесам. Двужильные бабы, диву на них дашься». — «Это точно, — вежливо сказал Генподрядчик. — Также принимаем пословицы, поговорки и тосты». — «Тосты! Чего ж ты молчал? Былины, кобылины… Пойдем», — он потянул Генподрядчика за рукав. «Куда это?» — спросил тот. «Пойдем, пойдем. У меня есть», — пояснил тот, тяня его прочь от берега. «У меня табличка тут», — неуверенно сказал Генподрядчик, удерживаясь рукой за вбитый в береговую полосу кол с притягательным объявлением. «Да подождет твоя заготконтора! Кто тут ходит-то! Все свои! Пойдем, а то что я тебе буду тост без сопровождения? Ты разве поверишь, что это тост?» Генподрядчик дал себя увлечь, и они по замерзшим в песке следам миновали кабинки и углубились в полосу дерев. «Тут у нас парк», — пояснил местный, когда за стволами обозначились противоестественные очертания чертова колеса. Из-под корней он извлек бутылку. «На скамейке можно», — неуверенно предложил Генподрядчик, из положения ведущего перешедший на положение игрока, указывая на зеленые скамейки с гнутыми чугунными ногами, до половины занесенные снегом. «Ага! — с негодованием кричал ведущий местный. — Чтоб потом кто-нибудь сел в люльку, а я завидовал! Нет уж! Я и так замумукался тут!» Он дотащил компаньона до чертова колеса, они перелезли через цепочку, отделявшую аттракцион от мира горизонтальных перемещений, и местный, не намеренный больше мумукаться