Здравствуй, брат мой. Здравствуй.

Я не имею никакого права говорить, что понимаю, что ты чувствуешь. Но я примерно могу уловить. Когда кажется, что сломал чужую жизнь. И я не представляю, что чувствуешь, понимая, что мог сломать ее непоправимо… жизнь человека, которого любишь. И никогда не тронешь. Потому что до безумия,  до преклонения уважаешь другого человека. И я никогда не могу представить насколько тебе больно сейчас, родной…

Тихо рассмеялась. Сквозь слезы. Пересела к нему и уперлась лбом в его плечо. Хьюстон, ну что ты за человек... я же теперь любую твою бабу на ДНК разберу, если обидит... кому вообще я тебя отдам без того, чтобы сердце кровью не обливалось?

– Ты же знаешь. –  Его выдох дыма в сторону. Его рука по спинке дивана двинулась было ко мне, но тут же остановилась. И моя усмешка по губам, когда он с улыбкой, – ты все прекрасно знаешь. У нас бы вышло. Любил бы не меньше. Тоже до беспредела. Тоже за него. Прости, что... – «едва не убил». Затяжка и шепот скрадывается в выдохе никотина, – пожалуйста, прости.

Улыбалась, чувствуя движение влаги по щекам, потому ее скрадывала мягкая тонкая ткань его джемпера.

«Пожалуйста, прости».

Сообщение от Яра, когда он должен был меня бросить. В день нашей свадьбы.

– Нет. – Коснулась его пальцев, сжала их, дрогнувшие, холодные. Забрала сигарету и к своим губам. Затяжка. Пьянящая. – Решил легко отделаться, Вадим Алексеевич? – рассмеялась выдыхая дым. Удар яда в кровь и покачнуло тело. – Думаешь, Яр прибьет тебя и все? Меня же обидел. Всю жизнь извиняться придется передо мной. – Вновь затягиваясь и выдыхая, прищурено глядя на его невесело полуулыбающийся профиль. – Очень долгую жизнь, Вадим.

– Не вмешивайся. – Твердо произнес он, повернув ко мне лицо и тяжело глядя на меня . – Просто не вмешивайся. Не делай ему хуже. Нам всем.

Недобро прищурилась, утирая слезы. В дверь стукнули и сообщили:

– Тима здесь.

Вадим встал из-за стола и сходил за бумагами, быстро распределяя их по столешнице. Наблюдала за этим, усаживаясь по-турецки на угловом диване и накидывая на себя одеяло, не осознавая, что холодно внутри себя и одеяло едва ли поможет.

Тима зашел в квартиру через несколько минут, потом в кухню. Усилие, щелчок и: о-о-ой, ну какое же чувство стиля у Никиты, ну как же классно он одевается!

Его взгляд впился в мое побитое приветсвенно кивнувшее ему ебало. Лицо Никиты исказилось. Два широких шага и присел на корточки, возле меня.

– Тебя тронули? – шипением сквозь зубы, в глазах ярость, неистовая ярость. Такая же, какая иногда вспыхивает в серо-зеленых глазах…

Щелчок с осечкой.

– Нет. – Сглотнув ком в горле, отрицательно качнула головой, понимая, в каком смысле «тронули».

Никита прикрыл глаза, опуская подбородок. Когда снова посмотрел на меня, был уже спокойным, улыбнулся уголком губ и произнес:

– Мордаха заживет и волосы отрастут. Наживное все это. – Поднимался с корточек, задержала за руку похолодевшими пальцами, напряженно глядя в его глаза и он твердо произнес, – с Ярой все нормально. Поняла? Нормально все. Не тронут его. Завтра уже ребра тебе в объятиях раздавит, лично тебя в травмпункт отвезу. Не крути себе хуйню, Аленка, мы вас в обиду не дадим, бля буду.

– Мне кажется, депутат из тебя охуенный получится. – Кивнула, горько усмехаясь.

– Тоже почему-то подозреваешь, что я быстро спалюсь, да? – хохотнул он и перевел взгляд на Вадима, с непроницаемым лицом стоящего у края стола и опирающегося о него бедром, глядя на меня, негромко проронившего:

– Проебался. – Посмотрел на Тиму и кивнул на бумаги, – Конь перехватил и засветит.

– Жива и цела, это главное. – Никита отрицательно качнул головой и посмотрел на бумаги молниеносным взглядом пробегаясь по строкам. – Еба-а-ать, – выцедил сквозь зубы, торопливо доставая из пальто мобильные, фотографируя листы, и тут же набирая номер по другому телефону и прижимая плечом к уху зарылся с камерой в бумагах, – Старый, чего там с твоими танцами с бубнами, порвали два баяна уже? О, заебись. Слушай аларму новую, тут у Яры палево засветили, я тебе по четырнадцатому скидываю сейчас, ты подпиши эту хуйню под себя. Да я думал уже, тут просто соточка и на четырку процев тянет, под Лютого никак не подойдет, ему не поверят. Да. Рика затащил на себя полностью, сейчас только виделись, за пару часов все окончательно закроет с этим. Не-а, тут по красоте сделано и только на старте, еще не выкупить, чей почерк, так что подписывай под себя, Держава твой тебе отсосет, если скажешь, что это твое и просто для оптимизации Яре как смежному давал. Ага. Давай. – Отложил телефоны и скользя очень внимательным взглядом по разложенным по столу листам, собирая их в одну кипу, заключил, – ничего здесь особо страшного нет. Старый скажет, что на сверку Яре кидал по шестнадцать три, у вас же кошель один, а области в терках. Так и положено делать. Так что еще и плюсом выйдет. Давай следующий пиздец. – Вадим подал бумаги, Никита с космической скоростью пробегаясь взглядом и откладывая на столешницу, ухмыльнулся. – Здесь тоже поебота, это я даже на себя взять могу, хотя мои пидорасы конченные, но даже они точно примут. Скажу, что я проебался по построению и на продажу толкнул как шаблон, Яра перекупил и дорабатывать начал, но полностью со мной не рассчитался, потому не отсветилось нигде, мы же в заморозку кинули до полного расчета, и поэтому на согласование и подтверждение он Марвину не выдвинул. – Его взгляд замер, он настороженно посмотрел на Вадима, – тут же он свои бачи вкидывал, не казенные, и выводы по крипто? – Вадим кивнул. – Ну и всё. Хуй кто докажет, что это не мое изначально было и что не лежало в заморозке до полного расчета. Факт заморозки вообще за пять минут захуярить. Нормально все. – Отложил бумаги на край и повернулся к Вадиму. – Как бы сегодня Марвин тебя не прессовал, говоришь только одно: где Ярый знать не знаешь, скорее всего Конь, как добро на обыск получил, ебнул Яру без суда и следствия, пересрался и трупик с собой забрал, и пусть доказывает, что это не так. В доме погром и кровь Ярина, сейчас ее на экспертизу забрали, через пару часов подтвердят что его. Они, потом, конечно, перепроверку закажут и сами проследят, но один хуй его кровь. Ты все это время талдычишь только это. Начнет Дуб доебываться, скажешь, что, наверное, Конь ебнул Яру за Поляка, который напиздел с три короба. Конь же провоцировал Яру на махач с дуревым обвалом, и они кусанулись так, что главнюкам вмешаться пришлось и Конь пизды от своих выхватил и вот сейчас у него игрули в обиженку, скорее всего. Полуправда прокатит, у Коня репутация ебнутого же, так что Дуб поверит. Запомнил? Ну и все. Так что не проебался, мрак не разводи, Шива.

Вадим мрачно улыбнулся, исподлобья глядя на приподнявшего бровь Никиту пристально глядящего на него:

– Конь Немца забрал. Нашего основного финика по теневой линии синяков.

– Сдаст его? – Никита резко вскинул голову от бумаг, и посмотрел снова звериным, нечеловечески злым взглядом на Вадима, невесело усмехнувшегося и тихо ответившего: