Поднявшись ввысь, наверное, почти на версту, дракон расправил крылья и стал медленно и величаво парить в воздухе, время от времени делая мощные взмахи.

– Чудо, чудо Господне! – не уставал любоваться новоявленный небесный всадник.

В груди атамана поднималось и ширилось такое же радостно-щемящее чувство, какое когда-то бывало лишь в давних детских снах, когда – там, во снах – он тоже летал, правда, сам по себе, а не верхом на могучем драконе.

– Господи, Господи… красотища-то кругом какая! – от охватившего восторга Ивану было трудно дышать. – Вот нарисовать бы! Да и чертеж сладить, исправить кое-где… Река, вон – на полверсты ближе, чем там… а за рекой…

Заметив за дальней рекой что-то странное, предводитель ватажников приставил к левому глазу зрительную трубу… и смачно выругался!

Внизу, на том берегу, взбаламучивая волны и на ходу объедая листву на верхушках высоченных лип, прямо по реке шли, один за другим огромные – с добрые боярские хоромины – длинношеи! Следом за ними, по берегу, продвигались упертые трехроги, за ними маячила пара ужасных драконов о мощных задних ногах, а чуть дальше, запряженные в сбрую товлынги тащили за собой большие лодки – видать, река-то была для них мелковата, да. В лодках щетинились копьями воины в бронзовых шлемах и панцирях, и это были не менквы, а сир-тя. Менквы, впрочем, тоже имелись – тянулись унылым стадом позади всех.

– Шесть длинношеев, – быстро считал про себя Иван. – Полдюжины. Еще примерно столько же трехрогов – долбить ворота, товлынгов с большими лодками – с десяток будет, да два дракона, да воинов – сотни две, да людоедов – тех вообще бессчетно. Д-а-а… ежели ворота пробьют да в острог ворвутся – не выдюжим. Эх, пороху бы, ядер, показали б вражинам ититну мать, как всегда показывали! Так… А где, интересно, летучие? А, вон они… далеко, слава богу.

Небесный скакун атамана вдруг заклекотал, словно сокол, покрутил головой.

– Что, устал, Митька? – Иван успокаивающе погладил дракона по шее и потянул правую вожжу. – Ну, заворачиваем тогда. Домой полетели.

Приземлились с треском – в кусты, видать, ящеру там показалось помягче. Оно, конечно, да, мягче, да вот только атаман все руки колючками расцарапал, хорошо еще, глаза сучками не вышибло.

– Ты, Митя, в следующий раз к кустищам-то не лети, а…

– Атамане-е-е!!! – уже кричали подбегавшие казаки. – Иване Егорои-и-вич!

– Как ты, герр капитан? – долговязый Штраубе прибежал первым. – Все по добру ли?

Иван улыбнулся:

– Слава богу, хоть дерьмом мазаться не пришлось. Зато рыбой пропах – самому противно. Одначе вести, казаче, у меня для нас худые. Идемте, други. В остроге все обскажу, да круг соберем поскорее.

Выслушав об увиденном атаманом вражеском войске, ватажники принялись деятельно готовиться к осаде, к которой, впрочем, и раньше готовились, только что не так шибко, как пришлось теперь. Бревна таскали, поспешно достраивали новые – вторые – ворота, вялили рыбу, собирали ягоды и грибы, варили да складывали все на ледник, в подклети, занимавший весь «первый этаж» острога.

– Мосточки мы эти сожжем, – стоя на смотровой площадке воротной башни, прикидывал атаман. – Тогда к воротам никакой трехрог не подберется.

– Длинношеи могут достать! – покачал головой Штраубе.

Матвей Серьга угрюмо хмыкнул:

– У длинношеев-то, чай, рогов на башке нету.

– Рогов-то нет, – потрогал шрам Иван. – А если колдуны додумаются навершье на башке длинношея сладить? Или самих ящеров этих заместо лестниц использовать. Ганс! Стрелометы готовы ли?

– Готовы, герр капитан.

– Вверх, в небо, их насторожить надобно. Ни единую летучую тварь к острогу не подпустите, иначе снова змей начнут сбрасывать… а они потом – огромными становиться, расти. Помните ведь, как со старым острогом было?

– Да не приведи господь, чтобы так! – отец Амвросий осенил всех крестным знамением.

– Каменьев надо б еще подтаскать, – высказал мысль бугаинушко Михейко. – Маловато каменьев-то на стенах. Эх, зелья бы, пороху, ядер!

– Размечтался! – осадил атаман. – Бери-ка лучше людей, да таскайте камни.

Конечно, если б был порох, так и говорить нечего – устроили бы хорошую канонаду, разнесли б всех тварей в куски, как и всегда разносили, а потом, с пищалями-то – и вылазку! Да-а-а… хорошо б… коли б порох!

А раз нету, так нечего и мечтать! Тем, что есть, обходиться придется. Вот, ежели б струги от Строгановых поспели бы – тогда другое дело. И ведь, по всему, должны бы подойти уже.

Подумав так, атаман тотчас же, за обедом, переговорил с другом Енко, выспросив, сможет ли тот еще издали услышать мысли плывущих на стругах ватажников. Колдун, конечно же, высказался утвердительно, даже обиженно губы поджал – мол, что меня тут, за ребенка держите?

– Ну, а с какого расстояния ты их можешь услышать? За пять верст, за десять?

– У нас перестрелами считают, – Енко Малныче пригладил волосы ладонью. – Или днями пути. Сейчас, мой друг… дай подумать… ага, по-вашему – верст десять, да – если сверху, а то и раза в два дальше – смотря как думать будут?

– Ну радостно, конечно, будут, – погладив висок, предположил атаман. – Все ж таки конец пути, острог скоро – дом, друзья… у кого – и молодая жена с дитенком.

– Коли радостно – да, за двадцать верст услышу, – колдун важно приосанился и, скушав очередной кусок печеной рыбки, тут же попросил добавки.

Однако лишнего куска не получил, и вовсе не потому, что хозяина вдруг обуял приступ неудержимой жадности. О нет, дело было в ином.

– Слетай-кось над морем, друже, – прищурившись, попросил Иван. – Вдруг да услышишь наших? У меня вот предчувствие, что где-то уже рядом они. Потому и еды тебе пока не даю – чтоб не отяжелел, не утомил Митьку.

– Кого не утомил? – гость хлопнул ресницами.

– Дракона, кого ж еще-то!

Енко слетал сразу, не откладывая, едва толок вышел из-за стола. Весил колдун куда меньше атамана, ящер поднялся в небо играючи и, мерно махая крыльями, полетел невысоко над волнами, быстро превратившись в едва заметную точку.

– Ну, вот, – погладив шрам, атаман отвернулся от моря, с шумом лизавшего каменистую отмель перед самым острогом. – Теперь только молиться надо. Пойду-ка к отцу Амвросию, в церкву зайду.

Помолиться как следует, впрочем, не получилось, по пути атаман встретил Штраубе, поговорили, потом попался Матвей Серьга – Иван пообщался и с ним, да еще подошел проходивший мимо Михейко. Не то чтоб молодой атаман был из тех балаболов, что ни свое, ни чужое время не ценят и треплются почем зря языками… а все же времечко-то прошло, не дошел до церквушки, услыхал, как бежит позади – за ним! – Короед Семка, не так просто бежит, орет, глаза выпучив, руками машет:

– Летит, атамане! Летит! Возвертается колдун-то наш, вона.