class="p1">— Председатель Совета дружины говорит — нельзя. Это прерогатива Правительства.

Они проверили параметры. На табло все было в норме.

— Его держат для выявления уников.

— Я здесь уже полгода — ни одного уника. Все либо утиль, либо сырье. После сита ни одного к нему не допустили.

— Вожатый вчера проверил его рифмы на филологе. Какая-то ерунда получилась.

— Это где гармонист играл на флейте?

— Да. Она выдала — гармонисту тяжело играть на большом количестве клавиш, так он, по ее мнению, решил играть на флейте, там звуковых отверстий и клапанов гораздо меньше.

— Железка эта — филолог плохо стала соображать от его рифмования. Вожатый запретил занимать ее этими рифмами.

— Наше дело следить за состоянием. Чтобы стимуляторы поступали вовремя. А рифмы не наше дело.

— Да. Не наше. Вот последний пумпель обработают, перейдут на профилактику — нас в отпуск отпустят.

— Какой отпуск? Другое поручение от Председателя получим. Будем всегда готовы снова.

— Будь готов! Всегда готов!

— Да я знаю, знаю. Всегда готов.

На экране поползли строчки:

… Играла музыка неспешно,

Качался в ритме пианист.

Гармонь молчала безутешно,

Играл на флейте гармонист…

— Опять рифмует.

— Не наше дело.

Они осмотрели саркофаг. Все системы работали. Он лежал окутанный датчиками и трубками жизнедеятельности.

— Последний Гуру.

— Почему последний?

— Вожатый сказал, если еще полгода уников не выявят, проект закроют.

— И кто же уников выявлять будет?

— А зачем они нам? Мы то есть. И с каждой серией все совершеннее.

— Будь готов!

— Всегда готов!

Они вернулись к пульту.

— Жалко. Сколько сил на него потратили. Он еще иногда вспоминает те времена с черняками и беляками. Вожатый говорил, что он был беляком.

— Это ж почти сто лет тому назад.

— Даже больше.

— Да… Нам меньше запрограммировали.

— На наш век хватит — так раньше говорили.

— А теперь?

— А теперь старье доживет свое, а молодежь нам поручили. Все логично и целесообразно.

На экране появилось лицо вожатого.

— Что новенького?

— Рифмует.

— Ну это нормально. Завтра выходит пумпель — будет работа.

— А до нас опять ничего не дойдет?

— Как знать, как знать. Экземпляров под тысячу обработать придется. Устроили ажиотаж вокруг Гуру. Пропаганда постаралась. Всегда готовы!

Экран погас. Гуру лежал в саркофаге тихо, не шевелясь, и только биодатчики фиксировали какие-то обрывки мыслей.

— Ты бы хотел быть у Гуру?

— Зачем мне это?

— Что-нибудь узнать важное.

— Нам и так вложили много, а чего не дали, так и не надо. Не положено.

— Да… Не положено. Я даже вопросы не знаю какие задавать.

— Молодежь нафантазирует. Там в пумпеле список составят. Интересно, будет ли что-нибудь новенькое, оригинальное? Или как всегда чепуха одна.

— Да… Чепуха одна. Все уже известно. Все уже было и будет только повторяться на новом уровне.

— А происхождение?

— А что происхождение? Тоже все известно, то есть запреты установлены и ясно, что за ними — запретами ничего не должно быть.

На экране снова появилось лицо вожатого.

— На последний пумпель в сито введут ослабленную корректировку. Так что и к вам кто-то просочится. Будьте готовы.

— Всегда готовы.

Экран погас.

— Наверное хотят загрузить Гуру, проэкспериментировать в последний раз.

— Работу нам подбрасывают.

— Да… Кто-то может сито и пройдет.

— Сито не наш объект. Не наше дело.

— Да… Не наше дело. Будь готов.

— Всегда готов.

* * *

Утро после душной и жаркой ночи не принесло прохлады. Прогретые за неделю жары улицы и здания активно отдавали тепло в застоявшийся воздух. Безветрие предвещало изнурительную полуденную духоту. На привокзальной площади с каждой минутой становилось все теснее и теснее. Дежурные пионэры уплотняли вновь прибывающих, поджимая толпу ближе ко входу. Широкий проем не мог справиться со всеми желающими — образовалась пробка. Плотный поток качался то вправо, то влево, и только отдельные экземпляры вываливались внутрь вокзала, помятые и выжатые после жуткой давки. Из толпы послышался самодельный стишок:

Шел навстречу пионэр,

Нес в руках он много дел.

Уступи ему дорогу,

У тебя ведь дел немного!

Чем ближе его продвигала толпа к проему, тем тяжелее становилось дышать. Девушку впереди него плотно прижали к нему так, что она, сдавленная со всех сторон, уже почти не сопротивлялась, ноги ее запутались где-то внизу и ему пришлось, обхватив ее сзади двумя руками, с силой выдернуть наверх. Толпа качала их из стороны в сторону, медленно приближая ко входу. Впереди кого-то уронили и, несмотря на крики и ругань, задние продолжали давить на передних. Он, плотно прижав к себе незнакомку, вынес ее и себя в проем. Здесь плотность потока резко уменьшилась и он, опустив ее на пол, смог перевести дух.

— Побежали к вагонам, — отдышавшись предложила она.

— Теперь успеем, — ответил он, мельком разглядывая симпатичную незнакомку и поправляя расхристанную в толпе рубашку.

Они, взявшись за руки, двинулись по перрону среди торопливо пробегающих мимо юношей и девушек, желающих поскорее занять места в первых вагонах.

— Ты можешь идти быстрее? — она энергично дергала его за руку.

— Я же сказал, успеем, — упрямо повторил он.

— Успеем, успеем… А места займут, будем стоять всю дорогу. Ты хочешь стоять? — торопливо говорила она и недовольно поглядывала в его сторону, стараясь рассмотреть его поближе.

— Что-нибудь придумаем, — ответил он невозмутимо. — Да и стоять-то недолго. Будут остановки, будем отдыхать.

Они подошли к первому вагону, все места были заняты. Пионэры, выстроившиеся вдоль перрона, регулировали поток отъезжающих. Его и незнакомку пионэры направили во второй вагон, где нашлось два места в одной из ячеек. В вагоне было не так жарко — работал кондиционер. Из соседней ячейки раздавался громкий хохот и слышались кричалки про Гуру:

Гуру учит всех и вся.

Пионэрская семья

Опекает Гуру строго,

И туда ему дорога…

Минут через пятнадцать пумпель тронулся. Народу в вагоне набилось изрядно. Им пришлось уступить одно место и она с некоторым смущением и как-то неуверенно села к нему на колени — так сделали многие. Кому не хватило места расположились на полу. Дважды по вагону протиснулись дежурные пионэры, видимо, с целью контроля состояния пассажиров.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Какая разница? Не парься, называй как хочешь, — ответила она.

— Тогда будешь Лу, — сказал он довольно равнодушно.

— Почему Лу? Это что за имя такое? Ты что, не местный, что ли, такие имена лепишь?

— Так звали одну мою маму, — ответил он.

— У тебя много мам? — удивилась она.

По вагону объявили, что после первой остановки их отсортируют по