Мы слышим вдалеке отчаянные крики осужденного. Аппетит моментально пропадает.

– Какая чудовищная казнь.

– Бедняга.

– Что бы мы об этом ни думали, – тихо говорит Жорж Мельес, – и каким бы ни было преступление, Прудон не заслужил такого.

– Не хотела бы я оказаться на его месте, – признается Сара Бернар, которая, однако, была в числе первых, кто обвинял Прудона.

– Это слишком сурово даже за все, что он сделал, – соглашается Жан де Лафонтен. – Наказание не соответствует преступлению.

– Они так расправились с ним, чтобы другим было неповадно, – говорит Сент-Экзюпери. – Они сами не понимают этого.

Старшие боги пришли ужинать с нами. За едой они громко разговаривают.

Пришли все, кроме Афродиты.

– Я чувствую себя виноватым в том, что произошло, – говорю я.

Я нервно грызу сухарь. Я думаю о том, что только что произошло, и вдруг на меня накатывает сомнение.

Я медленно прокручиваю в голове все предшествующие события.

Когда я стрелял, я ранил богоубийцу в правое плечо. Во время процесса мы видели, что Прудон был ранен в левое. Боже мой! Его рана! Прудон невиновен. Это означает, что настоящий богоубийца по-прежнему на свободе. И следовательно, он не из учеников. Ни один из них не ранен в плечо.

– Что с тобой, Мишель? – спрашивает Рауль.

– Ничего, – отвечаю я. – Я тоже считаю, что наказание слишком сурово.

– Старшие боги испугались. Бог-ученик – убийца. Такого они еще не видели, – замечает Сара Бернар.

Жорж Мельес лепит из мякиша человечка. Мата Хари кладет себе на тарелку кусок дыни.

– Какое ужасное наказание. Я и представить не могла, что они приговорят его к такому.

Все мы слышали страшное решение, которое огласила Афина: Стать смертным. Обычным смертным. На «Земле-18».

– Он управлял игрой, теперь он почувствует, каково быть в ней, – говорит Жорж Мельес, вертя в руках человечка из хлеба.

Я думаю о жизни, об ожидающей впереди смерти, о судьбе. Все это можно вынести, если ты ни о чем не ведаешь. Но Афина объявила, что Прудон будет помнить свое пребывание в Олимпии. Он будет помнить, что был богом.

Некоторые, нахмурившись, вспоминают свою предыдущую жизнь на «Земле-1». У каждого есть какие-нибудь мучительные воспоминания.

Мне тоже приходят на память некоторые не самые приятные моменты моей земной жизни. Вечное метание между желанием и страхом. Постоянно чего-то желать. Всегда бояться. Невозможность понять мир, в котором живешь. Старость. Болезни. Мелочность окружающих. Насилие. Постоянная угроза жизни. Иерархичность каждого уровня общества. Маленькие начальники. Маленькие амбиции. Купить новую машину. Покрасить стены в гостиной. Бросить курить. Изменить жене. Выиграть в лотерею. Теперь, когда стал богом и получил новые знания о мире, этот взгляд на мир кажется мне таким узким.

Рауль высказывается за всех:

– Это чересчур сурово.

– Мы были на «Земле-1». Он будет на «Земле-18».

– Когда он попадет туда?

Крики Прудона внезапно обрываются. Мы все перестаем есть. Прислушиваемся. Тишина длится три… четыре минуты.

– Все. Они уже отправили его, – говорит Жан де Лафонтен.

Мне в голову приходит дикая мысль. Надо было дать ему поручение к моим людям-дельфинам. На случай, если он их встретит. Он был не таким уж плохим парнем и наверняка согласился бы.

– Бедняга, – шепчет Сара Бернар.

Мы представляем себе, как Прудон в очках и с длинной бородой попадает на «Землю-18», в эпоху, соответствующую древним векам «Земли-1».

– Если он будет говорить правду, его сочтут сумасшедшим.

– Или колдуном.

– Они убьют его.

– Нет, он бессмертный. Это часть его наказания. Афина так сказала. Он будет вечно непонятым.

Мы постепенно принимаемся за еду.

– На самом деле все зависит от того, куда он попадет. Если боги отправят его к его народу, там его примут лучше.

– Люди-крысы?

Выражение лица Сары Бернар меняется.

– Он хотел, чтобы они стали суровыми, мужественными захватчиками, рабовладельцами, разрушителями. Пусть поживет среди них и посмотрит, что получилось. Вряд ли им по душе странные чужеземцы.

– Тот, кто расставлял ловушку, сам в нее попал, – добавляет Симона Синьоре.

Первый приступ ужаса прошел, мои друзья начинают свыкаться с мыслью, что Прудон сам виноват б своем несчастье.

Времена года приносят involtini, куски телячьего рулета, фаршированного моллюсками, виноградом, шалфеем и сыром. Необыкновенно вкусно.

– Что бы вы сделали, если бы были богом и вам пришлось бы жить среди народа, который вы сами создали?

Моим друзьям вопрос кажется интересным.

– Мне подходит моя цивилизация, – отвечает Рауль. – Я бы попытался стать новым императором.

– А ты, Мишель?

– У меня нет императоров, – говорю я. – Я думаю, что, если бы стал человеком-дельфином и сохранил бы свои знания, я бы постарался забыть все, что знал.

– Он прав. Нужно забыть, убедить в этом себя, Стать безвестным, незаметным.

– Смириться с тем, что оказался в толпе идиотов, Можно, только если сам станешь одним из них, – добавляет философ Жан де Лафонтен.

Он достает блокнот и, взяв эту фразу за основу, тут же начинает сочинять басню. Я вижу ее название: «Дурак в стране дураков».

Я продолжаю:

– Я бы решил, что мне просто приснилось, как я был богом в Олимпии. И я убедил бы себя, что это был только сон. Считал бы себя смертным. И с любопытством ждал бы смерти.

Мата Хари берет меня за руку.

– Я бы забыла все, но постаралась не забыть тебя, – говорит она.

Она крепко сжимает мою руку.

– Ты бы быстро заметил, что не такой, как все, когда умрут все твои ровесники, – замечает Сент-Экзюпери.

– Я припоминаю нечто похожее. Граф Сен-Жермен, живший в XVIII веке, утверждал, что он бессмертен.

Я тоже читал в «Энциклопедии» что-то в этом роде. Исцелитель маркизы де Помпадур, граф Сен-Жермен утверждал, что он новое воплощение Христофора Колумба и Фрэнсиса Бэкона, и требовал, чтобы его называли Мастером-Алхимиком.

– Это легенда. Во всяком случае, не стариться – не самое лучшее, что может случиться со смертным.

Оры приносят амфоры. У вина необыкновенно приятный фруктовый вкус. Откуда у них напитки, распространенные на «Земле-1»?