— Ты не должна оставаться одна, когда твой отец в отъезде, — беспокоился я. — Разговор о ребятах с «Эль-Монте» — это просто к слову пришлось, но почему бы тебе и в самом деле не позволить мне привести сюда парочку из них: пусть поживут в хижине, а? Они люди хоть и грубые, но порядочные, а главное, мало найдется охотников связываться с ними: надо, чтобы в твоем доме были настоящие мужчины.

— Он придет, он будет здесь завтра, не беспокойся, Ханни.

— Да о ком ты? Это кто-то из знакомых твоего отца?

Она на мгновение заколебалась, смутившись.

— Да, отец знает его. Наш друг прислал его пожить... в хижине рядом с загоном.

— Когда твой отец вернется, мне хотелось бы снова поговорить с ним, кое-что разузнать. Мне кажется, Мегги, он знает о моей семье гораздо больше, чем я сам.

— Отец беспокоится, боится за тебя, — сказала она, едва заметно поколебавшись перед тем.

— Считает, что проблема может появиться там, где я вообще и не предполагаю?

Она снова помолчала, потом заметила:

— Просто отец часто бывает подозрителен без всяких на то оснований.

— Возможно. Но все равно, думаю, он знает о чем-то, о чем не знаю я. Первый раз услышал от него историю о том, как дон Федерико пытался убить на борту корабля какого-то мальчика...

— Ну, это просто одна из историй, отец знает их множество. По-моему, между ними произошла тогда обычная ссора, вот он и...

— Интересно, что же все-таки произошло с тем мальчиком? Нет, не с доном Федерико: этот-то, конечно, здесь.

— Отец думает, что мальчик умер. Он все собирается спросить об этом донну Елену.

— А она, думаешь, знает?

— Если вообще кто-нибудь что-то и знает, то только она. Кажется, мальчика еще тогда взяла к себе какая-то пожилая женщина, путешествовавшая вместе с ним. Никто не видел, куда они отправились, но это и не важно. Не сомневаюсь, мальчик живет где-нибудь тут, поблизости, возможно, мы даже его знаем, встречаем иногда.

— Я не слишком-то хорошо знаком со своей тетей Еленой, но, думаю, что постепенно проникаюсь к ней теплыми чувствами, начинаю любить ее.

— И мне она нравится. Знаешь, донна Елена нередко заходит к нам. — После паузы, вздернув подбородок, Мегги добавила: — Как, впрочем, и дон Федерико.

— Что? — Я был ошеломлен этим признанием.

— Мы как-то встретились на фанданго, — объяснила она. — Он изумительный танцор!..

Возможно, беспричинно, но я почувствовал, что меня предали. Тут же глотнул кофе и обжег рот, мысленно выругавшись. Потом подумал: кто я такой, чтобы возникать по таким поводам? Она вольна встречаться с кем и когда захочет. Но интересно все же когда это началось? Уверен, что уже после отъезда капитана Лаурела.

— Федерико бывает очень обаятельным, когда захочет, — продолжала Мегги. — Кажется, он задумал какую-то серьезную сделку с твоим дедом.

— Я не видел моего деда с тех пор, когда был маленьким мальчиком.

— Дон Федерико, конечно, моложе, но между нами нет такой большой разницы в возрасте, как, скажем, между доном Абелем Стерном и его женой.

Задохнувшись от этого неожиданного сообщения, я еле слышно проговорил:

— Но ты же не собираешься выходить за него замуж?

Она улыбнулась.

— Не скрою, он подумывает об этом.

После долгого молчания изменившимся от волнения голосом я наконец проговорил:

— Он мой враг и вознамерился уничтожить меня еще тогда, когда я был мальчиком.

— Ты и в самом деле уверен, что это хотел сделать именно он? Прошло так много лет, ты был тогда совсем маленьким.

— Я хорошо запомнил его, слишком хорошо!

— Нет, ты, должно быть, ошибаешься. Однажды я упомянула о тебе в его присутствии, и, мне показалось, дон Федерико никак не реагировал на мои слова. Он не знает тебя, уверена, — говорил, что знаком здесь с очень немногими англичанами.

Внезапно меня пронзило острое желание оказаться вдруг как можно дальше от дома капитана Лаурела — места, где я больше всего хотел бы быть, быть рядом с ней, с той, которую я так любил или думал, что любил... В конце концов, горько подумалось мне в это мгновение, что мне вообще-то известно о любви?

— Он отличный всадник! — будто не замечая или делая вид, что не видит моего состояния, продолжала она. — И самый обаятельный мужчина из всех, кого я когда-либо встречала.

Очарование исчезло. Вода все так же падала из фонтана в бассейн, по-прежнему шелестели листья, цвели цветы. Но этот дом посещал мой враг. Возможно, сидел на том же самом месте, где сейчас сижу я, и пил из той же чашки, которую я только что держал в руках. Я решительно поднялся.

— Мне нужно уходить, меня ждут.

Мегги удивленно оторвала взгляд от цветов, которые начала поливать.

— Должен уходить? Но ведь ты только что пришел!

— Я должен поехать на ранчо.

Ее глаза изучающе смотрели на меня, но, надеюсь, ничего не могли прочитать на моем лице. Да кто я такой, в который раз спрашивал я себя, чтобы запрещать ей кого-то принимать?

— Ты уходишь, а я хотела поговорить о твоем черном жеребце. Ты объездил его?

— Нет пока. Но он уже берет еду из моих рук и пьет воду из ведра, которое я ему приношу.

Что-то неуловимое исчезло между нами. Как и я, она прекрасно понимала это. Несколько мгновений мы так и стояли лицом к лицу, каждый порывался что-то сказать другому, но не находили нужных слов.

Оказаться наедине с Мегги!.. Это стало с недавних пор моей мечтой, превратившейся сейчас в явь. Я ничего не желал так горячо, как исполнения этого, и мое желание наконец сбылось. И вот... Резко отвернувшись от нее, я зашагал к двери.

— Иоханнес? Ханни? — меня догнал ее голос.

Я остановился возле двери, ведущей из дворика на улицу.

— Ты не могла, Мегги, знать всего, что произошло со мной. Мой дедушка и твой дон Федерико загнали моих родителей в пустыню, охотились за ними, словно за дикими животными, стремясь уничтожить их. Тогда им это не удалось. Но в конце концов, спустя много лет, они все-таки настигли моего отца и убили его.

— Но это сделал твой дедушка!

— Дон Федерико был заодно с ним. Он тот человек, который хотел убить и меня, бросил умирать в пустыне. Он хотел и непременно сделал бы это, попадись я ему в руки.

— Я не могу поверить этому, Ханни! Не верю! Я знаю его!..

— Конечно, ведь он красивый мужчина и изумительный танцор!

— Это не имеет к делу никакого отношения...

— Я должен идти, Мегги.

— Но ведь ты еще вернешься? Придешь?