– Пойдем со мной. – Мужчина крепко взял ее за руку, но, увидев испуг, пояснил: – Не бойся. Ты ведь ждала моего брата? Я отведу тебя к нему. Он все еще в поместье, но должен вот-вот освободиться. А пока я покажу тебе наш дом – ты ведь там еще не бывала?

Он улыбался, но глаза оставались ледяными – кристально-синие озера, которые за покровом спокойствия таили опасность ночи. Но мужчина знал волшебные слова, и Клер, поняв, кто перед ней, охнула и шепотом спросила:

– Вы Маркус?

Мужчина кивнул, Клер прижала руку ко рту. Она так давно мечтала познакомиться с родными Леверна! Ее дорогой друг сторонился любых расспросов о своей семье – когда она заводила разговор о Флоресах, Леверн прерывал ее, обещая рассказать в другой раз. Альвах в такие моменты принимал сторону друга, и никакие мольбы не могли переубедить строгого юношу. Сам он бывал в доме Флоресов каждый день, помогая отцу с работой, и именно сегодня должен был выполнить все сам, так как лорд послал их отца на пару дней в Мурусвальд.

Клер и не думала бояться незнакомого человека, который оказался на пороге ее дома. Раз Леверн такой замечательный, значит, и его старший брат такой же.

Хороший. Добрый. Человек, которому можно верить.

Клер благодарно сжимала ладонь господина, забираясь в карету и в волнении предвкушая встречу с Леверном в его доме. В спешке она даже не закрыла входную дверь. Это был, несомненно, лучший подарок на день рождения. Но долгожданные вещи или встречи, о которых молишь, любят оборачиваться отнюдь не тем, что ожидаешь. Клер до последнего не понимала, что ее обманули, даже когда Маркус предложил зайти за Альвахом, чтобы явиться к Леверну всем вместе.

В большом деревянном сарае, где, по заверениям старшего сына Флоресов, находился Альвах, их появления ждали. Среди пятерых мужчин Клер тут же узнала Майрона – этот человек не раз захаживал к ним домой и подолгу о чем-то спорил с отцом. О том, что Майрон знаком и с Альвахом, и с Леверном, а также работает на семью названного брата, она узнала случайно, подслушав один из разговоров, во время которых ее выставляли за дверь. Майрон по просьбе отца научил Альваха сражаться на мечах. Девочке сложно было понять, дружит ли отец со странным мужчиной, но в том, что Леверн ненавидел этого человека, она могла поклясться.

А сейчас Майрон с веревкой в руках мрачно стоял посреди сарая, и Клер не понимала, почему у него такое выражение лица. В это мгновение она услышала голос брата; и как только она узнала привязанного к деревянному столбу юношу, в ее голове резко опустело. Альвах был мокрым с ног до головы, а на его руках, лице и шее, до самого отворота рубахи Клер различила свежие раны. Взвизгнув от испуга, девочка дернулась к нему, но Майрон остановил ее, схватив за локоть. Альвах, подняв на сестру замутненный взгляд, в неверии помотал головой. «Нет, не показалось».

– Что ты тут делаешь? – жалобно прохрипел он, но рот ему тут же закрыл один из приспешников Маркуса.

– Что… что… братик? – Клер путалась в словах, чувствуя, как дрожат коленки.

– Все в сборе, – объявил Маркус, поднимая руки. Три неспешных хлопка. – Я однажды объяснил твоему брату, – тихо обратился Маркус к Клер, наблюдая, как вытаскивают охотничьи ножи его слуги, – что Леверн – мой брат и принадлежит мне, что я не закрою глаза на то, как его настраивают против семьи. Но твой брат дерзнул ответить, что мне стоит беспокоиться только за свою жизнь. А они с Леверном уж как-нибудь присмотрят за своими.

Маркус остановился, молча наблюдая, как снимают цветастую накидку с напуганной девочки, как ее прижимают к земле сильные руки, лишая возможности двигаться. Она не догадывалась, что происходит, а Альвах, которому лорд предоставил возможность наблюдать за происходящим, молил его остановиться, безуспешно пытаясь вырваться из сковавших его пут. Охотничьи ножи блеснули в скудном свете луны, и верные слуги лорда замерли в ожидании приказа.

– Пока они следят за своими жизнями, чувствуя себя всесильными, я испорчу твою. Это будет им уроком, – сказал Маркус Альваху, покрывшемуся испариной. – Не смей отнимать что-либо у меня, иначе потеряешь свое.

Маркус подал знак, и сарай заполнил первый крик боли, на который он никак не отреагировал – он отказался от роли исполнителя, предпочтя не марать руки, а наблюдать за разгоравшимся безумием в глазах Альваха, наслаждаясь страданиями, которые он причинял.

Клер с каждым порезом на коже кричала все слабее, до тех пор, пока голос окончательно не сел, а тело перестало реагировать на новые раны. Она всматривалась в холодный лик луны, остановившейся точно над окошком в крыше, и молилась, чтобы она не укрылась за тучами, а продолжала поддерживать ее уплывающее сознание. Любопытство подстегнуло Маркуса подойти ближе к Альваху – пленный в ярости плюнул в лицо будущему главе рода. Злоба, полыхавшая во взгляде шестнадцатилетнего юноши, на миг впечатлила господина – он вдруг увидел в этих глазах себя, настолько сильного, что даже глубокие раны не смогли сломить его дух.

– Молись, вершитель судеб. Ты станешь камнем в желудке пьяницы. Ты потеряешь и руки, и ноги, и одно слово останется в твоей голове – мое имя. Я умру, когда сестра перестанет дышать, но избавиться от моей тени отныне не надейся. Не закрывай больше глаз – стоит тебе уснуть, и я приду. Живи долго, будущий лорд. Мне хватит сил сжить тебя со свету.

Альвах вытянул шею, стараясь разглядеть за спиной разгневанного палача дорогого человека. Клер больше не кричала, и Альваху показалось, что земля ушла из-под его ног, а сам он падает куда-то в бесконечную пустоту. Юноша всей душой проклинал тишину, готовый отдаться на пытки проклятых Тенебрис, лишь бы услышать голос сестры.

– Клер, Клер, Клер… – упорно умолял юноша, вкладывая всю веру, на которую был способен. Альвах не перестал звать ее, и когда Маркус силой открыл его рот и потянул пальцами за язык. Последний раз произнесенное имя Клер умерло где-то в глубине – рот наполнился кровью, а голова, казалось, раскололась надвое от резкой боли. Альвах из последних сил цеплялся за остатки сознания, но мир перед его глазами неумолимо тонул в черноте. Голова пленника безвольно повисла на шее.

Клер же ничего не слышала – она давно потерялась в мутных волнах боли, отнявших ее сознание.

Разумеется, Леверн всего этого не видел. Он отправился на поиски Альваха, едва закончилось нудное совещание. И нашел друга – в сарае, подле сестры, когда мертвая тишина уже осела на стенах.

* * *

Фелиция слушала брата, не веря своим ушам. Ее пальцы на колене Леверна дрожали, а Альвах, застывший камнем во время рассказа, не сводил с них сосредоточенного взгляда.

– Я нашел их слишком поздно. Ни Аль, ни Клер не были в сознании, их сердца еле бились, провожая друг друга в последний путь. И только я мог помешать им.

Леверн откинул голову, ударившись о каменную стену. Воспоминаниям не было нужды спрашивать разрешения – они нахлынули так, словно все случилось вчера.

Когда он нашел Клер, она походила на ошметок мяса, которым кормят собак. Леверн боялся даже взять ее на руки, земля вокруг сестренки была багровой, и от увиденного у него перед глазами все плыло. Красивые косы Клер потемнели от крови, и никакие слезы не могли стереть этот цвет с ее тела. Сестренку унесли лекари, а юноша только смотрел вслед, надеясь, что земля под его ногами разверзнется и заберет его в свою пропасть. Альваха увели вслед за Клер, и целители, которых привел перепуганный гонец Леверна, не скрывали недоумения. Альвах, несомненно, был жив, но не приходил в себя. Бегло осмотрев его, лекарь подтвердил, что Альваху отрезали язык.