– А пусть меньше нервничает. Сегодня пришли полтора миллиона. А завтра все остальное ждали. Он говорил с банкиром и испортил все. Сам испортил. Потому что нервничает, видите ли. Я-то тут при чем?

Михай испуганно посмотрел по сторонам, наклонился к уху Алика и зашептал жарко, так что в ухе щекотно стало.

– Он решил, что в сговоре вы. Что ты специально подговорил звонить банкира, когда в кабинете у него был. Чтобы из себя его вывести и деньги под этим соусом не платить. Псих он полный. Совсем из ума выжил. Я его умолял, ничего слушать не хочет. Одно удалось, заявление об уходе у меня пока будет. Поезжай к банкиру, уговори его заплатить до Нового года, а потом в отпуск поезжай. Я тебе гарантирую, после каникул уломаю я его. Вернешься, заявление порвем, все по-прежнему будет.

То ли от щекотного шепота Михая, то ли от стрессовой ситуации, но заржал Алик во всю мощь натренированного в караоке голоса. Не засмеялся, а заржал именно.

«Земля выжженная, – подумал. – Какой на хрен ЛМ приличный человек? Орех грецкий, сгнивший, трухлявый внутри. Это же надо такое придумать. И ведь верит. Искренне верит. Нормально это все в его системе координат. А с Михаем это они ловко придумали. Вышвырнуть меня, как гондон штопаный, но щелочку оставить. Надежду неубиенную. Чтобы и на хер посланный, вертелся, как уж на сковородке. К банкиру бегал, унижался, если ошиблись они насчет сговора. Ловко. Шахматисты чертовы. Комбинаторы. Бежать, бежать отсюда немедленно, а то еще немного, и сам таким стану. А они пускай разбираются с банкиром. Понтами с ним меряются. Да пусть хоть загрызут друг друга. Не жалко мне их. Мне себя жалко. И ведь загрызут, точно загрызут. Понты дороже денег. Правда, и меня могут пришибить попутно… Ладно, потом разберусь. Не их я поля ягода. Я с ними вообще на одном поле… Не хочу. И банкир, кстати, такой же. Мог и пургу гнать о перечислении денег в скором. Вот и пускай танцуют они с ним танцы свои грязные. А я нет. Я сдохну лучше. Все как-то правильнее будет».

Он смеялся, как укуренный в хлам подросток. До слюней свисающих. До икоты истерической. Члены делегации с ужасом смотрели на него, а на Михая с интересом. Что же такое он ему сказал?

– Извините, – размазывая слюни, сквозь икоту простонал Алик. – Это у меня нервное. Сейчас пройдет, не обращайте внимания.

– Алексей Алексеевич, – нарочито официально перешел на «вы» Михай. – Надеюсь после сообщенной мной, секретной, извините коллеги, – он сделал легкий полупоклон в сторону остальных членов делегации, – секретной, я еще раз повторяю, информации, вы поняли, что Леонид Михайлович принял единственно верное решение. Вы поняли?

– Я понял, понял, – с трудом подавляя приступы смеха, ответил Алик.

– А если поняли, давайте расстанемся цивилизованно и быстро.

– Давайте, – всхлипнул Алик.

Подошел юрист, виновато потупил глаза и протянул листок с напечатанным текстом.

– Простите, – сказал, – но это моя работа. Подпишите, пожалуйста.

Алик представил его в роли эсэсовца, расстреливающего пленных в концлагере. Хорошо он смотрелся в этой роли. Только немного великоватая фуражка смешно висела на оттопыренных ушах. Алик снова засмеялся и подписал бумажку.

– И число не забудьте поставить.

Он поставил число. Юрист выхватил у него листок и, победно потрясая им над головой, передал заявление об уходе Михаю. Дальше интересного было мало. Алик передавал папки с документами юристу, тот по описи принимал их. За документы и компьютер он не волновался. Кабинет был тщательно зачищен при первых признаках грядущих неприятностей. Да и не имел он обыкновения чернуху в офисе держать. Наконец дело дошло до сборов коробки с личными вещами. Уже заканчивая набивать коробку, он увидел шевеление в рядах делегации. Михай, юрист и полковник сбились в тесную кучку, о чем-то подозрительно шептались. Через минуту от кучки отделился полковник и, подойдя к нему, строго спросил:

– А документы по банку где?

– Так я отдал все юристу.

– Я имею в виду понятийные документы.

– Дома у меня, я не сумасшедший такие бумаги в офисе хранить.

– Молодец, настоящий Штирлиц. Сейчас прокатимся к тебе домой. Отдашь соглашения и свободен.

Сначала Алик подумал о жене, которую месяц уже почти не видел. Как он объяснит ей свое появление в сопровождении усатого полковника? Как в глаза ей посмотрит? Да и не откроет она ему, и права будет. Нереально, совсем нереально. И только потом, после осознания ужаса семейных разборок, до него доперло главное: соглашение об обратном выкупе акций банка и личное поручительство банкира – единственное, что отделяет его если не от могилы, то от тюрьмы точно. Пока бумаги у него, все его любят. Ну, не любят, так уважают хотя бы. Банкир боится, что отдаст он бумаги шефу, а шеф ссыт, что бумаги банкиру достанутся. Тогда вообще никаких аргументов у ЛМ не будет в споре лихо хозяйствующих субъектов. И прощай 80 миллионов. А отдаст он бумаги – сразу станет никому не интересен. Разве что в роли козла отпущения. Поссорил двух уважаемых людей. Стравил их, войну начал. Да еще нажиться хотел неслабо. Уважаемые люди ведь у нас непогрешимые. Сама святость. Их только такие упыри, как Алик, спровоцировать могут на неблаговидные поступки. В тюрьму негодяя, в Колымский край, на рудники урановые!

– Завтра завезу, – небрежно сказал он. – Когда за трудовой заеду.

Номер не прокатил. Полковник нахмурился и с нажимом сказал:

– Не тупи. Сейчас поедем.

– А то что?

– А то сидеть здесь вечно будешь, пока жена документы не привезет.

Алик посмотрел в окно. Третий этаж, невысоко вроде. Можно сигануть в сугроб, а там деру, и свобода нас встретит радостно у входа, и братья чего-то там нам отдадут.

«Но я же не Сергей Бубка, – подумал он. – Я не ногами работаю, а головой. Задачка из учебника для начинающего жулика. Дано: мент обыкновенный, на сто процентов уверенный в своем могуществе, и охранников пяток. Вопрос: найдите выход за тридцать секунд».

…Минута уже прошла, а решение не находилось. Затянувшаяся пауза грозила перейти в меры физического воздействия. Ситуацию попытался сгладить юрист. Мнил он себя великим схемщиком. И сейчас к нему в голову пришла блестящая, как он думал, идея. Не поделиться он ею не мог:

– Послушайте, у Алексея Алексеевича машина стоит на нашей территории. Давайте он бумаги завтра принесет, а машина здесь побудет. В залог, так сказать. Естественно, придется дать доверенность на продажу. И оставить техпаспорт.

Алик уцепился за шикарную мысль юриста. Только не с того конца, о котором все подумали.

– Угу, и я вот с этой коробкой домой пешком попрусь? Совсем унизить хотите? – обиженно спросил он у бывших коллег. – Работы лишили. Машину отбираете. Может, последнее это у меня, что дорогого в жизни осталось. Что человеком мне себя чувствовать позволяет. Нет уж, я лучше вам документы сегодня отдам, а машину не трожьте.