Или же королевская свадьба. А то даже всё вместе и сразу. И, в общем-то, такой вывод был бы недалёк от истины. Ведь жители королевства праздновали победу. Победу в войне против захватчиков и победу над собственными ночными кошмарами.

В тронный зал сквозь большие незанавешенные окна лился яркий солнечный свет. Сквозь эти же окна в тот же самый зал с улицы ниже дворца доносились радостные крики, громкий смех и различной стройности и мелодичности песни. На троне величаво, с достоинством, кое взращивается в людях поколениями и пропитывает их самое ещё с пелёнок, восседала королева Гвелеста. Подданные наконец смогли узнать в ней именно ту правительницу, чьё восхождение на престол они когда-то привечали: молодая, статная, волевая, с задорной искоркой в глазах и высоким лбом, характерным для людей мудрых, наделённых пытливым умом. За последние две недели, которые прошли от разговора с Ином Гадарном, Гвелесте стало лучше: болезнь, что угнетала её со времён проклятия Изугара, как будто решила отступить.

Внутри зала стояли длинные столы, ломившиеся от всяческого рода яств и напитков. Вдоль столов расхаживали уже сытые участники совета семи, а также другие знатные и важные особы. Среди них всех очень неуютно себя чувствовала Грейна. Хоть для неё и пошили дорогое платье, в котором её внешний облик соответствовал антуражу, она то и дело сжимала и разжимала пальцы рук, сцепленных между собою в замок, и поглядывала в сторону дочери. Сама Фрельса сидела на ступенях, что вели к трону, и плела очередной ловец снов.

— Вам, должно быть, очень хочется поскорее отсюда уйти? — подойдя к Грейне, спросил Ин.

На советнике тоже была не та дорожная одежда, в которой Грейна его впервые увидела. Хотя всё в его костюме будто бы нарочито отдавало простотой, а из украшений была лишь изумрудная лента, перекинутая через плечо и закреплённая фибулой — знаком первого советника.

— Не хотелось бы никого обидеть, это потрясающий праздник. Но, да, я чувствую себя здесь не в своей тарелке, — честно признала Грейна. — А ещё хочется поскорее вернуться к мужу.

— Значит, вы не передумали насчёт отъезда?

— Нет, послезавтра мы отправляемся домой, в Винлесфэл.

— Времена нынче неспокойные. Люди волнуются за свои жизни и своё добро. А по лесам ещё бродят недобитки из вражеской армии. В столице вы были бы в большей безопасности. Королева готова предоставить вам жильё и помочь устроить быт.

— Мой быт — это забота о родном доме и семье. И они ждут меня в Винлесфэле.

Ин не желал сдаваться. Он пытался найти такие слова, которые убедят мать и её дочь остаться в Хаддельгоне. Но Ин уже представлял этот разговор ранее. И в той репетиции он тоже так и не сумел подобрать нужных слов. Последнюю точку в этой беседе поставила королева Гвелеста. Она поднялась с трона с золотым кубком в руках:

— «Как кровь красно вино», — пел один менестрель, — громко начала королева, заглядывая себе в кубок. — Много крови пролилось в нашем королевстве за последние месяцы. Многих мы потеряли: родных, близких, друзей. Память о них не померкнет, время не развеет их имена. Но сегодня — день нашей общей радости, а не скорби. Война окончена! Проклятие тёмного колдуна больше не нависает над королевством! И живых, перенёсших тяготы, одолевших болезни, превозмогших потери людей во много раз больше. И все мы — и я сама в числе остальных — обязаны жизнью и благополучием маленькой девочке по имени Фрельса.

Фрельса оторвалась от своего занятия и повернула голову к королеве. Все взгляды в тронном зале были обращены сейчас к самой Фрельсе.

— Не будь её и той чудесной силы, что положила конец проклятию Изугара, ни один воин Фэранфада не смог бы поднять меч для защиты королевства. Не будь её и её ловцов снов, нас всех продолжали бы терзать кошмары. Я хочу попросить, нет, я призываю вас: поднять бокалы в её честь. Спасибо, Фрельса, — государыня взглянула прямо в большие зелёные глаза юной спасительницы королевства. — За Фрельсу!

— За Фрельсу! — ответил королеве дружный хор голосов.

— За Фрельсу, — поддержал и Ин, поднимая кубок.

Когда все осушили бокалы, Фрельса поднялась со ступенек, подобрав все нити в подол платьица. Она подошла к правительнице Фэранфада и сказала:

— Королева Гвелеста, а теперь-то вы будете учиться плести ловцы снов?

— Хорошо, Фрельса, показывай, — усмехнулась Гвелеста, вставая с трона и опускаясь на ступени рядом с Фрельсой.

Эпилог

Ночи делались всё длиннее и прохладнее. Кое-где на полях и фермах поспел урожай. Но в этом году многим придётся затянуть потуже пояса. Мало кто был в состоянии должным образом ухаживать за посевами: бессонные, наполненные кошмарами ночи не оставляли на это сил.

Месяц минул со дня всеобщего празднества и пира. Ин Гадарн стоял на вершине холма, соседнего от того, на котором раскинул улицы город Лесткерм. Здесь воздвигали обелиск в память о сражении и всех жертвах, что погибли от проклятия Изугара или мечей его войска. Чёрный, отполированный до блеска камень восьмигранным копьём устремлялся в небо. Его изготовили совместно самые умелые каменщики и маги, которые трудились под их чутким руководством. Каждая грань обелиска была испещрена письменами: именами тех, кто погиб.

Для поднятия камня не стали строить никаких подъёмных механизмов. Снова позвали магов и несколько десятков сильных мужчин, которые помогали им тянуть обелиск канатами. Королева надеялась показать через этот жест, что люди и маги всё ещё равноправные части общего народа, что сила магов по-прежнему направлена на помощь жителям королевства. Но простые люди сами решили, что им думать. И в толпе нашлось бы слишком много озлобленных или испуганных взглядов, в которых читалось осознание одного простого факта: если маги так легко оторвали тяжеленный камень от земли, то им ничего не стоит с той же лёгкостью бросить его в праздных зрителей.

И всё же посмотреть на возведение памятника собралось много народа, но Ин как будто никого из них не замечал. Он смотрел вдаль, туда, где в его воспоминаниях ещё стояли многочисленные ряды Изугарова войска. Стрелки и маги, способные сеять смерть на большом расстоянии. Ин не хотел воскрешать в памяти эту картину, но сознание против воли нарисовало её: он вновь в седле, стоит прямо перед лицами врагов, а десятки стрел срываются с тетивы, чтобы убить его. Но в воздухе уже возникла невидимая стена, которую не преодолеет ни один снаряд. Ему даже почудился аромат ландышей. Так пахли волосы сидевшей перед