Мне было искренне жаль и Ратобора, и короля, и остальных членов совета. Я видел, сколько нервов им стоила вся эта организационная работа. Только сейчас я начал понимать, что война, это не движение рядов пехоты на вражеские позиции, не лихой наскок кавалерии. Все это лишь вершина айсберга, а главная тяжесть войны ложится на совершенно незаметных людей – интендантов, организаторов. Чтобы отряды пехоты двинулись на врага, а конница отправилась совершать подвиги необходимо подвезти войскам продовольствие, снабдить их сапогами, хорошей одеждой. А продовольствие и остальные припасы необходимо подвезти к этим войскам. Но прежде, чем подвезти их к войскам, снаряжение необходимо привести на склады, с которых оно может быть взято в нужный момент. Подвозку же нужно организовать: выделить необходимое количество кораблей, подвод, лошадей, нужны люди для разгрузки кораблей в портах, нужны возницы. При этом дело надо поставить таким образом, чтобы при разгрузках не возникало никаких пробок, чтобы не было никаких задержек из-за того, что вовремя не прибыли возницы, или потому, что порт забит и невозможно принять необходимые грузы. Вся эта работа была довольно адской. Здесь не свистели стрелы, не неслись на тебя всадники с копьями наперевес, не надвигались лес пик пехоты, но зато день и ночь сплошным потоком шли сообщения, на которые необходимо было срочно ответить, принять решение, что бы в армию пришло вовремя то, что нужно. Войну процентов на восемьдесят выигрывали интенданты. И вдвойне работа становилась сложной, когда дело приходилось иметь с союзниками, так как здесь требовалось притереть друг с другом части совершенно разных механизмов. Только глядя на все происходящее изнутри, являясь невольным свидетелем принятия всех решений, я мог оценить тот титанический труд, который требовался от всех тех, от кого зависело принятие решений.

Однако постепенно хаос уступал место порядку. Офицеры интендантских частей уже самостоятельно выходили на своих коллег из союзных армий и решали проблемы вместе, договаривались о дальнейших действиях. Проще всего было тевтонам. У них вообще не было интендантской службы, так как они почти никогда не воевали на чужой территории, а если и воевали, то это носило характер рейдов. Бароны, как правило, везли запасы еды с собой. Когда она заканчивалась, то их отряды отходили к своим базам, пополняли припасы и снова уходили в рейд. Если же требовалось действовать вдали от баз, то их отряды везли с собой обозы. Никакого регулярного снабжения не было. Поэтому король Отто договорился с Ратобором, что снабжение войск Тевтонии возьмет на себя интендантская служба Китижа. Отто же обязался снабжать продовольствием китижских фуражиров. Те быстро выбрали несколько замков баронов вдоль маршрута движения войск, куда и стали свозить все продовольствие, которое регулярно пополнялось. В результате все войска могли двигаться по территории Тевтонии налегке, без обозов и даже без запасов еды. Все расстояния были заранее вымерены, и в конце каждого привала войска уже ждал подготовленный лагерь, оставленный только недавно предыдущим отрядом, а специально нанятые люди уже варили в котлах еду. Потом армия снималась и двигалась до следующего лагеря, а к оставленному лагерю уже подходила следующая колонна.

В Амстерском порту тоже удалось навести порядок, и теперь недоразумений стало меньше. К тому же уже подошли транспортные корабли Бриттов и Галлийцев. Когда Ратобор сообщил мне, сколько транспортных кораблей стянули союзники для переправы войск, я даже не поверил сначала. Ратобору пришлось даже представить мне цифры. Оказалось, что постоянно крейсировало между портами Амстерского союза и Большим Островом две тысячи восемьсот семьдесят шесть судов. И это были не небольшие речные или чуть побольше прибрежные корабли. Это были поистине левиафаны, огромные океанские суда, способные за раз взять на борт около пяти тысяч тонн груза. А к Острову еще шли и военные эскадры союзников, численность кораблей в которых уже достигла почти ста только кораблей первой линии. Количество фрегатов достигало ста пятидесяти. К этому стоило добавить около сорока корветов, два десятка разведывательных судов, корабли обеспечения и посыльные суда. Сверкающий же мог противопоставить этой армаде всего лишь тридцать кораблей первой линии и около сорока фрегатов. Если же учесть что из этих кораблей только пятнадцать процентов имели обученную команду, а на остальных плавали новички, то превосходство союзников на море становилось абсолютным. Даже корабли первой линии островитян не рисковали вступать в бой с фрегатом союзников, если не имели тройного превосходства. Однако и в этом случае победа им не гарантировалась, поскольку более опытные капитаны союзников в неблагоприятных условиях могли уклониться от боя. Но даже если им это не удавалось, то и тогда они наносили такой урон кораблям противника, что те вряд ли могли праздновать победу. В конце концов, союзникам удалось запереть десять фрегатов и пятнадцать кораблей первой линии в какой-то бухте, где этот флот и был уничтожен с помощью брандеров адмиралом ван Ригеном. После этой победы Сверкающий уже ничего не мог противопоставить союзникам на море. Корабли беспрепятственно высаживали десанты там, где им было надо и тогда, когда они этого желали. Отряды иногда уходили вглубь территории на десять километров, уничтожая склады с продовольствием, сжигая поля. В прибрежных районах империи началась паника. Победа же ван Ригена был отпразднована в Кельне грандиозной попойкой, после которой Отто и Ратобор распорядились отправить Ригену по высшему ордену своих стран. Кроме того, адмирал получил награду и от Амстера.

Должен признаться, что лично я не видел ничего удивительного в том, что опытный адмирал, имея опытных моряков и отличные корабли, имея превосходство в силах одержал победу над малоопытными моряками Сверкающего. Впрочем, Ратобор объяснил мне, что дело было не в том, какими силами и над кем одержана победа, а в том, что это первое крупное сражение, пусть и на море, в котором была одержана полная победа.

В начале декабря из Кельна стали разъезжаться все представители союзников. Теперь уже дело было за главнокомандующим союзными силами (который, несмотря на все прения, так и не был выбран). Совету удалось запустить гигантский механизм подготовительных мероприятий, и теперь он работал уже самостоятельно и не нуждался в присмотре и понукании, выбор главнокомандующего решено было отложить до того момента, как армии окажутся в Рогнаре. Отто и Ратобора такой подход возмутил. Они считали, что армия, высаживаемая уже практически на вражеском берегу должна иметь единого начальника. К сожалению, к единой кандидатуре так и не пришли. Каждый из союзников тянул в свою сторону и выдвигал свою кандидатуру.

– Эти союзнические дрязги доведут меня до инфаркта, – сообщил мне Ратобор.

Как обычно, я проигнорировал его замечание, понимая, что он и не ожидает от меня никаких комментариев. Сам же я тоже начал готовиться к отъезду. Надо было возвращаться в замок. А потом мчатся в Амстер. В этот момент я завидовал Эльвингу, который уехал отсюда еще две недели назад, сообщив, что ему надо встречать эльфиских лучников, которые в этот момент должны были начать двигаться в Амстер. Эльвинг же должен был выступить как бы посредником между ними и командованием коалиции. Но все кончается. Закончилось и мое ожидание. В замок я отправился на следующий день после отъезда послов.