Джексон предусмотрительно снимал свои фильмы, представляя финальный монтаж и стараясь состыковать разные фрагменты еще в процессе съемок. Иэн Маккеллен чувствовал, что режиссер ждет, пока дубль совпадет с тем, что показывали на экране его внутреннего проектора. Джексон даже признавался, что иногда во время съемок у него в голове играл саундтрек. Порой он приступал к монтажу, сожалея, что не снял сцену быстрее или медленнее, а затем обнаруживал, что снял один из дублей ровно так, как хотел. «Пит из прошлого, – шутит он, – всегда знает, чего захочет Пит из будущего».

В монтажной Джексон предпочитал развалиться на диване, поставив рядом чашку чая.

«Чай был всегда, – смеется Селкерк. – И леденцы. Мы покупали их огромными пачками. Там были леденцы всех вкусов. В Новой Зеландии прекрасные сладости».

Они работали на износ и частенько засиживались допоздна. Но Джексон помнил все до последнего кадра и наблюдал, как медленно складывается эта грандиозная мозаика, пробуя разные ритмы и темпы для каждой сцены. Лишь изредка Селкерк, не прерывая работы, слышал сзади тихое посапывание, когда усталость все же побеждала.

Джексон также принял смелое решение посадить Ордески рядом с собой в монтажной. Другие режиссеры сочли бы это жутким, противоестественным вторжением в святая святых. Это было все равно что позволить кому-нибудь смотреть, как ты рисуешь. И все же это всем пошло на пользу, ведь таким образом Джексон наладил контакт с Лос-Анджелесом. По словам Ордески, «New Line» получала «ценную информацию о намерениях режиссера, прежде чем он приступал к их осуществлению».

Когда возникали разногласия, Ордески было легче отстаивать мнение Джексона, поскольку он полностью понимал его замыслы, но объяснял их на понятном «New Line» языке. Взять, например, вопрос с «пугающей Галадриэль».

История такова: восстанавливая силы в Лотлориэне – эльфийском лесном королевстве, которое будто пребывает в постоянном трансе, – Фродо предлагает Кольцо королеве-волшебнице Галадриэль (величественной, бледной как мел Кейт Бланшетт с каскадом золотистых локонов). Она взрывается вожделением, и спецэффекты заставляют Галадриэль пылать от ярости. Шайе решил, что это перебор: зачем брать актрису калибра Бланшетт и прятать ее за компьютерной графикой?

«Питер был абсолютно уверен в необходимости спецэффектов», – говорит Ордески. По мнению режиссера, они показывали, что Галадриэль была не просто красавицей – она была гораздо более могущественной и непредсказуемой, чем, скажем, благоразумный Элронд.

Обработкой этой сцены занимались не в «Weta Digital». Из-за нехватки времени к созданию этого спецэффекта привлекли австралийскую компанию «GMD», которая получила от Джексона и Толкина инструкцию, что Галадриэль должна быть «прекрасной и ужасной, как рассвет». Специалисты добавили на снятые на синем фоне кадры с Бланшетт, загримированной в стиле кабуки, восемнадцать цветных слоев, чтобы казалось, будто свет идет изнутри Галадриэль[26].

Более серьезный спор возник по вопросу о том, как привести первый фильм к эмоциональной развязке, но заставить зрителя желать большего. Иными словами, как пояснить всем тем, кто не был знаком с Толкином, что это лишь первая часть грандиозной трехчастной истории, самое интересное в которой еще впереди. Джексон вполне логично настаивал на необходимости завершить «Братство Кольца» динамичным трейлером «Двух крепостей» – не размещая его онлайн – и тем самым предвосхитить эпидемию сцен после титров, которая начнется на волне популярности супергеройского кино. Он считал, что к концу «Двух крепостей» люди уже поймут, что им стоит ждать третьего фильма.

Было сложно понять, как закончить первый фильм. «Зрители должны были почувствовать удовлетворение. Мы не могли просто закончить клиффхэнгером[27], – говорит Бойенс. – Каждый должен был понять, что совершил невероятное путешествие, в котором произошло нечто грандиозное».

Все еще пытаясь защитить Толкина от стандартов кинобизнеса, Джексон признает, что сначала они сняли «более голливудскую» концовку, от которой в итоге решили отказаться. В ней Фродо и Сэм забираются в лодку на озере, как вдруг к ним, как в «Пятнице, 13-е», подскакивает огромный урук-хай, который хватает Кольцо и утягивает Фродо под воду. Поборов противника под водой, Фродо выныривает на поверхность, и Сэм помогает ему забраться в лодку. Помимо всего прочего, это была еще одна попытка снять динамичную сцену с Фродо.

Как бы режиссер ни спорил со студией, Ордески настаивает, что свободная корпоративная культура «New Line» пошла фильмам на пользу. Хотя Шайе, как и любой киномагнат со времен, когда первый луч света упал на экран синематографа, переживал о расходах и доходах, он прислушивался к художественной аргументации Джексона.

«Голливуд демонстрирует свою веру двумя способами, – говорит Ордески, – давая либо деньги, либо свободу».

В конце концов «New Line» дала Джексону и то, и другое.

Часто им приходилось обращаться к книге. Перебравшись на другой берег озера, где Сэм чуть не утонул, хоббиты начали свой путь по незнакомым землям Эмин Муил, завершив первый фильм концовкой, которую один критик назвал артхаусной.

Джексон красноречиво объясняет, почему именно это следует считать символическим завершением «Братства Кольца». В первом фильме Фродо проходит путь от «я отнесу Кольцо, потому что меня просит Гэндальф» до «я отнесу Кольцо, потому что так будет правильно», не понимая толком, что ему предстоит. Однако к концу фильма он уже знает, что его ждет, но в третий раз решает отнести Кольцо куда следует.

«Любопытно, – говорит режиссер, – что мы заменили динамическую кульминацию эмоциональной».

Для студии, которая рисковала сотнями миллионов долларов, это был очень смелый шаг. В отличие от пугающей Галадриэль, эта сцена стала примером спокойного красноречия стиля Джексона. Ордески говорит, что благодарить за эту концовку следует режиссера, который ее придумал, Уолш и Бойенс, которые ее написали, и «New Line», которая ее одобрила.

При этом, когда настала пора переснять эту сцену, Джексон «оказался за тридевять земель». В итоге финал срежиссировала Уолш. Это произошло весной 2001 года, когда им выделили средства на дополнительные съемки и они получили возможность взглянуть на вещи по-новому, кое-что исправить и многое улучшить.

Стоит также поблагодарить Ордески, который, ведомый собственной любовью к книге и пониманием истории, сумел достаточно хорошо донести мысль Джексона до боссов студии. Однако он признает, что красноречие выручало его не всегда, по какую бы сторону Тихого океана он ни работал. На его долю выпало немало эмоциональной борьбы.