Руднев выслушал капитанов и повернулся к своим офицерам.

– Что скажете, господа?

Вечерело, ветер усилился, и волны забились о борт, раскачивая и без того неустойчивый крейсер.

– Рейд на самом деле слишком узок, и то, что сделал «Кореец», просто цветочки по сравнению с тем, что натворит здесь «Варяг». – Степанов поднял воротник, чувствуя, что холод стал пробирать его до костей.

– Всеволод Федорович, надо учесть их просьбу. Все-таки на их кораблях наши раненые и члены двух команд. – Беляев поддержал старпома.

Руднев кивнул:

– Распорядитесь убрать фальшфейера и открыть кингстоны.

Всеволод Федорович, обходя в последний раз крейсер, нашел нас на мостике, где отец Михаил, при свидетеле в лице Михалыча, венчал нас с Катей. Вместо венчальных корон у нас на головах были гильзы от шестидюймовых снарядов, которые приходилось поддерживать руками. Руднев улыбнулся и остановился возле нас, наблюдая за церемонией.

Через десять минут мы все сидели в катере вместе с французским капитаном Виктором Сенэ и смотрели на тонущий крейсер «Варяг».

Оседая кормой, с развевающимся Андреевским флагом, он медленно заваливался на левый борт. На юте бушевал пожар, разгоревшийся в офицерских каютах. Изредка слышались взрывы – горели и взрывались патроны, рассыпанные по палубе. В шесть часов десять минут крейсер лег на борт, постепенно набирая воду. Гигантские воздушные гейзеры, выдавливаемые водой из трещин и пробоин, на короткий миг взметнулись к небу. Воды негостеприимного залива пошли рябью, раздался гул, треск и утробное клокотание – словно гигантский Кракен, поднявшись из глубин, обхватил крейсер щупальцами и потащил его на дно.

Холодные и темные воды сомкнулась над «Варягом».

* * *

Вечером того же дня контр-адмирал Уриу составил рапорт на имя Главнокомандующего, где подробно описал бой и поведение сторон.

Командующему главными силами Объединенного флота

вице-адмиралу Х. Того.

Неприятель оборонялся храбро, но, не в силах более сносить наш огонь, отвернул на обратный курс и отступил. Я приказал преследовать их и отправил в погоню крейсера «Асама» и «Чиода». Однако вскоре они прекратили погоню за недостатком скорости.

Контр-адмирал С. Уриу

При этом он скрыл, что «Асама» остался в результате сражения с одним носовым плутонгом восьмидюймовых орудий, что кормовая башня выгорела полностью, что штурманский комплекс над кормовой рубкой был уничтожен, а на палубе произошло восемь очагов пожара. «Нанива» после сражения так и не вошла в Чемульпо, а стояла за островом Иодольми с приспущенными флагами. По мнению офицеров с дежурного стационера «Эльбы», японцы занимались похоронами и обрядом поминовения убитых. «Такачихо» был так избит, что, не показываясь на глаза, ушел в Сасебо для капитального ремонта. Лидер отряда миноносцев «Хаябуса», изрешеченный мелкокалиберными орудиями «Корейца», успел отвернуть в сторону и выйти из зоны поражения, при этом весь борт и вся палуба были превращены в решето.

На следующий день контр-адмирал Сотокити Уриу получил из Токио императорский рескрипт.

Командующему 4-м Боевым отрядом 2-й эскадры Объединенного флота

контр-адмиралу Сотокити Уриу.

Мы глубоко оцениваем действия 4-го Боевого отряда, который не только исполнил свое поручение конвоировать войска в Чемульпо и охранять их высадку, но и, кроме того, нанес поражение неприятельским судам и тем самым заставил их окончательно себя уничтожить.

Его Императорское Величество

Мицухито I Мэйдзи

Токио, 10 февраля 1904 г.

Вечером того же дня адмирал Уриу поднес ответный адрес.

Токио

Его Императорскому Величеству

Мицухито I Мэйдзи.

Мы не имеем слов, чтобы выразить наши чувства благодарности Вашему Величеству за то, что Вы соизволили даровать всемилостивейший рескрипт о том, что милостью Вашего Величества отряд, конвоируя войска и охраняя их высадку, нанес поражение неприятелю.

Я, верноподданный Сотокити, с подчиненными мне командами еще более приложим все силы, чтобы оправдать высочайшую милость, о чем я, Сотокити, с сердечным трепетом осмеливаюсь доложить.

С. Уриу

п. Чемульпо, 10 февраля 1904 г.

* * *

Переговоры о выезде из Чемульпо русских команд затянулись на четыре дня. Уриу настаивал на том, чтобы все русские подписали обязательства не участвовать в дальнейших военных действиях. В противном случае он отказывался признать их «потерпевшими кораблекрушение» и обязан был считать их военнопленными со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая отправку в метрополию. Это не устраивало никого, и все, за исключением старпома Степанова, подписали это обязательство. Решив, что один офицер не может повлиять на всю войну, его не стали задерживать и разрешили отбыть из Чемульпо вместе со всеми.

Перед отплытием на берег свезли двадцать пять тяжелораненых русских матросов и поместили их в английском миссионерском госпитале. Русский посланник Павлов через своего английского коллегу мистера Джордана получил согласие японских властей на лечение русских матросов в береговом госпитале. Под свое покровительство их также взял французский вице-консул, а контр-адмирал Уриу даже прислал старшего доктора с «Нанивы» Ямамото Ейске узнать о состоянии раненых, после чего передал им подарки и необходимые вещи.

Первым из Чемульпо в Сайгон ушел французский крейсер «Паскаль», имея на борту свыше пятисот человек с двух русских кораблей, сотрудников дипмиссии в Сеуле, членов их семей и казаков. «Тэлбот», забрав моряков с «Варяга» и «Сунгари», который капитан сжег, чтобы тот не достался японцам, отправился в Гонконг. Итальянская «Эльба» с остальными варяжцами ушла в Сингапур.

Когда корабли нейтралов, переполненные ранеными русскими матросами, проходили мимо японских крейсеров, на них грянуло русское «ура» и заиграл российский гимн. Все, кто мог ходить, высыпали на палубу, с удивлением взирая на бывших врагов, которые салютовали отваге и храбрости русских моряков. На мостике «Нанивы» стоял контр-адмирал Уриу и отдавал честь.

Так для Сотокити Уриу закончились игры в русских и японских солдатиков, которые продолжались с 26 января по 10 февраля.

Одессу мы увидели шестого апреля. Наша партия была третьей по счету, и из восторженных телеграмм от тех, кто первым прибыл в Россию, мы знали, что нас там ждет. Но тем не менее чувство тревоги не оставляло офицеров, которые были в ответе за все, что произошло в Чемульпо.

С раннего утра самые нетерпеливые заняли места на палубе, всматриваясь в даль. Где-то там, за горизонтом, среди клубящихся облаков и парящих над морем чаек, нас ждал город – по-весеннему чистый, умытый и прилизанный. Он появился неожиданно, и кто первый его увидел и крикнул, было все равно. Только сотни голосов слились в один дружный крик: «Одесса!!!»