– Ты боишься за свою жизнь, трус, и правильно делаешь! Прочь с глаз моих! Если я еще хоть раз тебя увижу, готовься к смерти!

Не нуждаясь в дальнейших уговорах, Чарльз повернулся и бросился вон из дому, бормоча себе под нос о женщинах, возомнивших себя ровней мужчинам и отказывающихся им подчиняться. Никогда больше он не станет укрощать такую строптивицу. Дайте ему скромную женщину, существование которой зависит от доброй воли мужа.

Алекса шаг за мучительным шагом поднялась по лестнице, сотрясаясь от рыданий. Умер! Адам умер! Тупая боль грызла ее и высасывала быстро иссякающие силы. У нее не было причин не верить Чарльзу, ибо она ясно помнила, как они стояли у поручней корабля и с берега им подмигивал фонарь. По какой-то непонятной причине в ту ночь она решила не расспрашивать Чарльза, хотя он явно был на взводе, пока не увидел мерцающего огонька, означавшего, как теперь выяснилось, гибель Адама.

Она не могла поверить, что больше никогда не узнает его любви и не услышит, как он шепчет ей на ухо хриплым, чувственным голосом. Больнее всего было от мысли – он умер, так и не узнав о ребенке. Запершись у себя в комнате, Алекса повалилась на постель, благодарная, что может хотя бы дать волю слезам.

С первыми лучами следующего дня Алекса со всем багажом переехала в особняк Эшли и, рыдая, упала в объятия Мэдди.

– Я надеялась, вы вернетесь домой, миледи, когда услышала новости о войне, – утешала ее экономка. – Теперь вы в безопасности, милая. Чарльз не причинит вам вреда.

– Ах, Мэдди, Чарльз уже сделал самое страшное, что только можно представить. Он убил Адама! Он приказал лишить жизни моего мужа!

Усадив Алексу в кресло и выслушав, как далеко зашел Чарльз в своей подлости, Мэдди, насколько могла, попыталась ее утешить.

– Возможно, все случилось не так, как говорит Чарльз, – с надеждой сказала Мэдди. – Постарайтесь не убиваться так, милая. Это не на пользу ребенку.

– Ты не видела Адама в ту ночь. Он был измучен и настолько слаб, что едва держался на ногах, – всхлипнула раздавленная горем Алекса. – Он умер, я знаю!

В попытке сменить тему Мэдди спросила:

– Вы виделись с Чарльзом сегодня утром? Он не пытался вас остановить?

Не переставая плакать, Алекса резко расхохоталась.

– Этот трус? Ему хватило ума не попадаться мне на глаза. Когда я уезжала, его нигде не было. Слуги сказали, что прошлой ночью он так и не вернулся домой. Думаю, Мэдди, я его испугала. Я пообещала убить его, и он понял, что не шучу.

Мэдди выпучила близорукие глаза и защелкала языком, когда ее милая, любимая Алекса в одну секунду превратилась в хладнокровную Лису. У седой экономки не осталось сомнений – Чарльзу стоит позаботиться о собственной безопасности.

С помощью Мэдди Алекса заново обжилась в родном доме. Хотя она много времени проводила в загородном поместье отца, особняк Эшли в Лондоне был ей не менее дорог. Она строила осторожные планы провести лето в деревне с малышом. Возможно, там, в умиротворяющей обстановке, она наконец примирится со своей потерей и научится жить без Адама.

В душе Алекса знала, другого мужчины в ее жизни не будет. Благодаря отцу она не испытывала финансовых проблем. Хотя собственное существование перестало иметь для нее какое-либо значение, она намеревалась как можно достойнее прожить жизнь ради ребенка Адама. Слава богу, ей осталась эта маленькая частичка мужа, благодарно вздыхала Алекса, поглаживая живот. В течение следующих двух недель ею владело спокойствие – спокойствие, часто предшествующее родам.

Двенадцатого мая 1782 года у Алексы начались схватки. Несколько часов она скрывала боль от Мэдди, которая и без того слишком рьяно хлопотала вокруг нее. Но к сумеркам экономке стало ясно: у Алексы полным ходом идут схватки, и она поспешно вызвала акушерку. Алекса заблаговременно сообщила Мэдди, что не желает иметь дела с женщиной, найденной для нее Чарльзом. Поэтому экономка, наведя справки, нашла опытную акушерку, отличавшуюся чистоплотностью и сочувственным отношением к пациенткам.

В десять часов того же вечера Алекса родила сына, которого незамедлительно назвала Дэвидом Эшли Фоксвортом. Сокращенно Дэйви. Роды прошли почти без осложнений, и после Алекса смогла полежать с сыном на руках, дивясь чуду его рождения. Каждый крошечный пальчик был идеальным, равно как и голова красивой формы, маленькие ушки и черты, в миниатюре повторявшие отцовские. Как же она его любила!

Алекса горько разочаровалась, когда у нее не появилось молоко и она вынуждена была прибегнуть к помощи кормилицы. Женщина подозревала, что это из‑за потрясения, пережитого незадолго до родов, когда она узнала о смерти Адама. Но в чем бы ни крылась причина, Алекса ужасно огорчилась, впервые увидев Дэвида, умиротворенно сосущего грудь другой женщины.

Алекса восстановилась быстро и без проблем. Материнство шло ей на пользу: она буквально сияла и выглядела красивее, чем когда-либо. К этому времени ее волосы приобрели прежний черный блеск, а фигура вернулась к идеальным пропорциям. Тем не менее Алекса сторонилась общества. Она не могла заставить себя выходить на публику или искать общения с другими людьми. Пока нет. Мэдди неустанно корила ее за то, что она ведет затворническую жизнь.

– Нельзя впадать в спячку, миледи, – мягко отчитывала она Алексу. – Вы молоды. У вас вся жизнь впереди. Однажды повстречаете человека, которого сможете полюбить.

– Нет, Мэдди, – горячо протестовала Алекса. – Для меня нет других мужчин. Если я не могу быть с Адамом, мне никто не нужен.

Мэдди спорила с доводами Алексы, пока та не сказала:

– Почему бы тебе не собрать наши вещи, Мэдди. Думаю, нам пора возвращаться в деревню. Я столько лет не была там и очень хочу туда вернуться.

Через несколько дней Мэдди, Дэйви и кормилица отправились в деревню. Алексе же в последний момент помешали присоединиться к ним. Как раз когда она собиралась уехать с остальными, ей доложили: поверенный Картер просит встречи по срочному делу. Вместо того чтобы отложить переезд, Алекса велела остальным трогаться в путь, пообещав как можно скорее последовать за ними.

Картер не зря настаивал на встрече, поняла Алекса, придя к нему в кабинет.

– Леди Алекса, увы, у меня для вас дурные вести.

Собравшись с духом, Алекса кивнула, чтобы он продолжал.

– Ваш единственный родственник мужского пола, каким бы далеким он ни был, поставил под сомнение законность завещания вашего отца.

– Билли Эшли? Но… что он может?

– Во-первых, вы должны откровенно ответить мне, леди Алекса, правда ли, будто вашего мужа нет в живых?

Проглотив подкативший к горлу ком, Алекса снова кивнула.

– Билли каким-то образом узнал об этом и теперь считает, что, пока вам не исполнится двадцать пять лет, он ваш законный опекун. Он хочет, чтобы его сделали распорядителем вашего имущества.

– Бог мой! – в ужасе ахнула Алекса. – Мне только что исполнилось двадцать два. За три года он меня разорит!