Глаза кардинала превратились в две сверкающие щелочки. Он пристально рассматривал молоденькую девушку, сидящую перед ним. Ему так и не удалось понять, действительно ли она так наивна или это притворство? Чтобы выяснить это, Ришелье предпринял решительную атаку:

— Во всем королевстве король еще больше у себя дома, чем королева. И этой дверью пользовались не только безобидные курьеры. Сколько раз вы открывали ее герцогу де Бофору?

Прелестное личико, еще не привыкшее прятаться за безразличной маской, свойственной всем придворным, исказилось от ужаса. И это сказало кардиналу больше, чем длинные рассуждения. Да и голосок Сильви дрожал, когда она осмелилась спросить:

— Почему именно герцогу де Бофору?

— Потому что он любовник королевы. Только не говорите мне, что вы этого не знали.

— Я уже говорила вам, что, еще будучи ребенком, герцог спас мне жизнь. Ваше высокопреосвященство не может не знать, что я выросла рядом с ним. Но, — добавила Сильви, пытаясь справиться с собой, — я знаю только, что герцог де Бофор преданно служит ее величеству. Я бы должна была сказать, их величествам. Когда мне доводилось встречать его при дворе, герцог часто жаловался, что его лишили права сражаться во славу нашего королевства.

— Вы хотите убедить меня, что вы ничего не знаете о его очень близких отношениях с вашей повелительницей?

— Я без колебаний поклянусь, что никогда ничего не видела. А я верю только тому, что вижу!

— Иными словами, в бога вы не верите?

— О, монсеньор, это очень жестокий вопрос. Таким образом вы даете мне понять, что я плохо выразила свою мысль. Да, я никогда не видела господа, но передо мной не стоит выбор, верить или нет. Я всегда знала, что Он присутствует во всем, что окружает меня, от маленького стебелька травы до самой яркой звезды, и что я его творение. Верит ли ребенок в своего отца?.. Кстати, я своего не знала. И могу ли я, ваше высокопреосвященство, смиренно просить вас соблаговолить вернуть мне того, кто заменил мне отца?

— Я пока еще не убежден в его невиновности. Я намерен подождать, пока станет возможным выслушать господина Ренодо.

— Но… если он умрет?

— Просите господа, чье присутствие вы так хорошо ощущаете, чтобы господин Ренодо как можно скорее пришел в себя! А шевалье де Рагнель пока побудет в Бастилии. Не беспокойтесь, ему не причинят никакого зла… Что же касается герцога де Бофора, то совершенно очевидно, что вы его любите. Знайте же, очень скоро он отправится в армию, на север…

— Герцог де Бофор будет счастлив узнать об этом!

— ..и останется там надолго. Не думаю, что ему следует находиться рядом с королевой во время ее беременности. Я очень надеюсь, что все обойдется. Герцогу лучше всего вести себя так, чтобы о нем забыли… Он может, конечно, отличиться на поле боя…

— Он очень храбр, монсеньор!

— Я в этом никогда не сомневался. Возможно, ему удастся пасть героем на поле брани. Так герцог де Бофор станет примером для остальных, и королева сможет спокойно предаваться приятным воспоминаниям о нем!

— Пасть героем на поле брани? — простонала Сильви, готовая расплакаться. — Ваше высокопреосвященство желает, чтобы его… убили?

— Это было бы наилучшим выходом из создавшегося положения… Ах да! Я полагаю, вы встретитесь по возвращении с мадемуазель де Отфор. Передайте ей от меня, что она не такой уж великий стратег, каким эта девица себя считает. В том деле, с кухней в Лувре, ей очень помогли, а мадемуазель де Отфор об этом даже не подозревает. Посоветуйте ей навсегда забыть о том, что происходило в последние несколько месяцев, если она хочет избежать большого несчастья. Что же касается вас, то я рассчитываю на ваше абсолютное молчание! Помните, любая болтовня станет угрозой не только для вашей жизни, но прежде всего для вашего крестного, который так вам дорог. Вы меня хорошо поняли?

Сильви побледнела как полотно. Она сообразила, что кардинал все сказал, аудиенция закончена. Девушка опустилась в глубоком реверансе.

— Я все поняла, монсеньор! — прошептала она, стараясь не расплакаться снова.

— Вы никогда не должны забывать, что нет ничего более опасного для жизни, чем государственная тайна! Вас проводят до вашей кареты.

Ришелье потряс маленький колокольчик, стоявший на рабочем столе. На его звон мгновенно явился лакей.

— Кто охраняет прихожую?

— Господин де Сен-Лу и господин…

— Первый вполне подойдет. Проводите к нему мадемуазель де Лиль и попросите господина де Сен-Лу сопровождать ее до кареты.

Последний реверанс, и Сильви, едва ли более спокойная, чем когда она только вошла, последовала за своим провожатым. Она была уверена только в одном: Персевалю не грозит пока больше ничего страшного, кроме заключения в Бастилии. А там всегда найдется возможность смягчить участь осужденного. И поскольку его судьба зависит от нее даже в большей степени, чем от выздоровления Теофраста Ренодо, если она правильно поняла слова кардинала, то ее крестному нечего бояться.

Но вот с Франсуа все обстоит иначе. Посылая его наконец в действующую армию, человек в красной сутане думает только о том, как побыстрее отправить молодого герцога на тот свет. Для этого необязательно ждать подходящего случая, судьбе можно и помочь. Стоило ли ожидать иного от Ришелье, раз ему известно все об амурных похождениях королевы? И Сильви вдруг вспомнилось, как беспокоилась Мария наутро после той знаменитой ночи в Лувре. Ей казалось, что все прошло как-то слишком гладко. Поэтому-то последнее свидание любовников устроили в аббатстве Валь-де-Грас. Действительно, было безумием рассчитывать скрыться от постоянного наблюдения. Ведь этим шпионажем жил весь дворец! С легкостью поверишь, что глаза и уши есть у дверей, окон, стен, обивки. Нигде не найти укромного уголка в старинном замке французских королей…

Не обращая никакого внимания на гвардейца в красном плаще, заботам которого ее поручили, Сильви снова прошла, ничего не замечая вокруг, по роскошным залам дворца в Рюейе. Только дойдя до большой лестницы, она отбросила прочь грустные мысли, услышав совсем рядом весьма неприятный голос:

— Господин де Сен-Лу, его высокопреосвященство изменил свое решение. Он доверил мне проводить мадемуазель де Лиль! Кардинал благодарит вас за вашу любезность. Вы можете вернуться на свой пост.

Сильви ужаснулась, узнав Исаака де Лафма. В свете канделябров, освещавших благородные ступени, он показался ей еще более зловещим и уродливым, чем на площади Трагуарского креста или в парке Фонтенбло. Хотя Лафма изо всех сил пытался быть галантным. Гвардеец уже откланялся и собирался выполнить новое приказание.

— Идемте, мадемуазель! — произнес гражданский судья Парижа и протянул Сильви руку. Та сделала вид, что не замечает ее.

— Как это получилось, что кардинал прислал вас вместо господина де Сен-Лу? Вам что-то нужно мне передать? — спросила она, вспомнив, что это именно этот человек арестовал Персеваля. Возможно, ей следует сделать над собой усилие и не показывать господину де Лафма, насколько она его боится? Даже если он жесток, недаром ведь его прозвали «главным вешателем», может быть, он не совсем лишен чувств и хочет сообщить ей какие-то новости о шевалье де Рагнеле?