– Мы прибыли в Японию по повелению молодого государя России и привели шхуну «Хэда», которая построена здесь, в подарок императору Японии.

– О-о! – Уэкава почтительно поблагодарил и многократно поклонился.

Осведомились друг у друга о здоровье государей. Уэкава спросил о здоровье Путятина. Колокольцов – о Кавадзи. Также про здоровье Накамуры Тамея. Он по-прежнему губернатор города Симода. Старый знакомый адмирала. Да, оказалось, что Накамура здоров и при деле – как и был.

– Как Посэто-сама?

– Вполне здоров. Скоро его увидите.

– Адмирал Путятин будет ли у нас?

– Адмирал Путятин не может оставить Петербурга. Он возведен в графское достоинство и отправляется по дипломатическим поручениям в Европу.

– О-о!

Уэкава осторожно хотел бы спросить, на чем же отправится Кокоро-сан обратно в Россию?

Гостей пригласили к завтраку.

– За мной идет корвет «Оливуца». На нем следует в Японию знакомый вам знаменитый дипломат, капитан первого ранга Константин Николаевич Посьет. Четыре дня мы простояли в вашем порту Хакодате.

– Там была хорошая погода? Доволен ли был Посэто-сама?

– Да, очень доволен. Погода была хорошая, дождь. И прием был любезный. Теперь «Оливуца» скоро будет здесь. Она идет следом за «Хэдой».

– Спасибо, спасибо.

– Капитан Посьет идет с очень важным поручением нашего государя.

– О-о... – цедя в себя воздух через зубы, протянул Уэкава и стал кланяться. Ясно, все ясно. Поручение такое важное, что Колокольцов так и не сказал в продолжение завтрака, в чем оно, даже не смеет объявить. Уэкава догадывался, что это за поручение. Иначе и быть не могло.

Оба молодых человека чувствовали себя как бы наиважнейшими представителями, решающими сейчас судьбу двух государств. Приятно все же быть дипломатом! Хотя бы самому себе показаться таким на время.

Пока суть да дело да придет «Оливуца», нужны дрова, вода, продукты.

– Яйца можно ли достать, как прежде? Мяса хорошо бы?

Колокольцов еще хотел спросить кое о чем...

Уэкава все обещал прислать и сказал, что для «Оливуцы» также подготовят воду, дрова, свежие фрукты, овощи, рыбу, птицу, мясо. Ясно, что Посьет послал вперед шхуну «Хэда» с предупреждением, как принято, чтобы известить о своем приходе заранее и дать подготовиться.

Уэкава-сан, избегая дальнейших объяснений, откланялся и отправился на берег с докладом губернатору.

В три часа дня в бухту вошел корвет «Оливуца» и бросил якорь. На судно явилась делегация японских чиновников во главе с городским головой Симоды. С ним Хамада Иохэй – еще молодой человек, но старый приятель – чиновный староста деревни Какисаки, где в храме Гекусенди жил Путятин, где когда-то давали бал американцам и много что еще происходило.

Посьет не объявлял о сути поручения. Надо видеть губернатора Накамуру Тамея. С этим все согласны. Это само собой разумеется.

Посьет объявит только ему, что прибыли с копией договора между Россией и Японией, который заключен в прошлом году здесь, в Симоде, адмиралом Путятиным и Кавадзи Саэмоном но джо. Трактат утвержден в Петербурге. Прибыли для обмена ратификациями.

Приехал Уэкава. Он правильно обо всем догадался.

– Губернатор Накамура-сама очень хочет видеть вас, Посэто-сама. Сегодня он еще... не мог приехать сюда для встречи.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, я сам явлюсь к губернатору.

Договорились, когда, кто и куда отправится. Беседа приняла частный и дружественный оттенок.

– Мы с Александром Колокольцовым очень любим город Симоду, – сказал Константин Николаевич. – Всегда помним вас, Хамада Иохэй-сан, знаем, что вы летописец всех великих событий. Наши офицеры также описали в книгах и журналах катастрофу, пережитую здесь, как и всю нашу жизнь в Японии. Теперь в Петербурге все знают этот город. Можайский показывает свои рисунки храмов, портреты японцев, также пейзажи вашей страны, выполненные им здесь с натуры. Все, кто видел, были в восхищении. Эпопея о том, как строилась шхуна «Хэда», стала известна во всей России; наши публикации об этом переведены в Европе и Америке. Теперь нет войны с Англией и Францией и у нас самые лучшие отношения со всеми государствами. Мы просим вас, Уэкава-сан, и вас, городской голова Иноуэ-сан, пока мы будем передавать в дар Японии шхуну «Хэда» в знак нашего почтительного уважения, пока будут вестись переговоры и завершаться дела, зная, что у вас все сразу не делается, радуясь, что снова пришли в ваш прекрасный город и стоим в бухте Симода... на это время опять, как встарь, в знак нашей крепнущей дружбы, нам на радость и удовольствие, мы просим отвести нам для жилья на берегу, в деревне Какисаки, милый нашему сердцу храм Гекусенди, в котором уже происходили важные переговоры и совершались исторические события. Уж так повелось, что мы первые из иностранцев жили в Японии на берегу именно в этом храме.

Уэкава-сан очень тронут, почти плачет, корректно отвечает по-русски:

– К сожалению, теперь это невозможно!

– Почему же? – поразился Константин Николаевич. – Разве мы уже забыты?

– Нет. Никогда. Японское сердце никогда не забудет.

– Так в чем загадка? Разве храм сгорел?

– Очень большое несчастье.

Да вон же он виден, как и стоял... У деревни Какосаки, за бухтой. Может быть, занят важной персоной из Эдо?

– Достопочтенный капитан и дипломат Посэто-сама! В храме Гекусенди живет... – Уэкава сузил глаза и покачал головой. – Мистер Харрис, приехавший из Америки. Очень солидный американский дипломат. Первый американский консул в Японии. Его консульство занимает храм Гекусенди.

– Так ведь там уйма комнат, – не выказывая признаков удивления, возразил Посьет. Известно, что он не полезет в карман за словом.

– Мистер Харрис и штат консульства занимают весь храм.

– Да сколько же служащих в консульстве?

– Там мистер Харрис.

– И кто еще? Какой же штат? С ним семья?

– Нет, он одинок. Еще не разрешено женщинам приезжать в Японию. Поэтому американцы прислали холостяка. У мистера Харриса и в Америке нет жены.

– Так сколько же с ним служащих посольства?

– Один. Это-о... Переводчик мистер Хьюскен. Еще очень молодой человек. Молодой холостяк, голландец, но из Америки и он же – американец, есть слуги-китайцы, но они в храме не живут.

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вдвоем занимают все комнаты. Однако наше дело, уж если на то пошло, не житье на берегу. Мы обязаны, соблюдая достоинство при любых обстоятельствах, выказать благодарность японцам, соблюсти свою честь и уважение здешним властям от императора до старосты-летописца Иохэя, отдать должное американцам и полное проявление нелюбезностей вольных или невольных не должно нас касаться. Мы обязаны сделать вид, что не замечаем перемены».