– А Творцы, выходит, просто деграданты? – Атан-кей уже не смог скрыть своего раздражения.

– Вовсе нет,– улыбнулся Антон. – По сравнению с обычными Игроками, Творцы несомненно – это более высокая ступень развития. Просто вместо того, чтобы карабкаться на следующую ступень, вы предпочли остановиться на достигнутом и устроить себе весьма продолжительный пикничок в комфортной обстановке. А ведь наша жизнь – это не ступенька и даже не лестничная площадка. Это сама лестница. Недаром Даня отказался становиться Творцом, он интуитивно почувствовал ущербность вашего образа жизни.

– Так ведь, насколько я знаю, сын Вертера вернулся к отброшенным когда-то планам,– возразил Атан-кей,– и ты с ним опять занимаешься.

– Да, занимаюсь,– Антон кивнул,– только я сильно сомневаюсь, что в намерения Дани входит создание уютной норки на полпути к воплощению своего призвания.

Атан-кей отвернулся, пытаясь совладать со своей обидой. Он ведь когда-то был учителем этого самоуверенного всезнайки, который теперь с умным видом отчитывал своего бывшего наставника за нерадивость. Однако Творец был достаточно мудрым человеком, чтобы не отбросить сходу аргументы, которые ему не нравились. С тем, что говорил Антон, можно было бы поспорить, но сам факт явного превосходства его могущества был неоспорим.

– А как в твою стройную картину мира вписываются демиурги? – ехидно спросил Атан-кей. – Они ведь не зациклены на создании Игроков, но их могущество подчас превосходит могущество Создателей.

– Могущество никак не связано с призванием,– Антон усмехнулся, вспоминая, как бывший демиург Земли скрутил неосмотрительного Создателя словно щенка. – Даже у отдельно взятых злодеев возможности могут запросто превышать возможности Создателей. Хотя зависимость могущества от опыта и степени развития сознания несомненно просматривается. Демиурги очень отличаются от Создателей. Каждый демиург воспринимает свой мир как нечто целое, как единый живой организм, не разделяя его на обитателей и среду обитания. Поэтому, в отличие от Создателей, для которых важны именно Игроки, демиурги почитают за непреходящую ценность сам мир. Наверное, их можно было бы сравнить с родителями. Они оберегают свои миры, заботятся об их росте и процветании, воспитывают и даже могут наказать за провинность. Именно поэтому для демиурга жертва отдельными Игроками отнюдь не является преступлением, главное, чтобы мир в целом был благополучен. Ни один Создатель не смог бы уничтожить целую расу, как поступил прежний демиург Земли с веннами.

– Ты его вроде как оправдываешь,– удивился Атан-кей.

– Нет, но стараюсь не судить,– Антон покачал головой. – В конце концов мой брат стал демиургом. Да я и сам понимаю, что создание миров и управление ими требует разных личностных качеств.

– А как же ты сам? – Творец неуверенно улыбнулся. – Как ты стал Создателем? Неужели просто понял всё это, и чудо свершилось?

– Главное чудо – это наше намерение, подкреплённое волей к достижению своей цели,– важно провозгласил Создатель. – А если честно, то мне просто повезло, что у меня была моя Алиса,– улыбаясь добавил он. – Это она помогла мне понять. Её любовь сделала меня Создателем.

В беседе снова повисла пауза, Атан-кей обдумывал слова своего собеседника. Он сидел, уставившись за горизонт, взгляд его стал напряжённым, словно он пытался разглядеть что-то на глади океана. Антон его не торопил, ему было важно, чтобы его бывший наставник сам пришёл к какому-то выводу. И вывод не заставил себя ждать.

– Нет, ты не прав, Создатель,– провозгласил Атан-кей.

Антон с удивлением уставился на своего собеседника, ожидая продолжения, такой реакции он, пожалуй, не предвидел.

– Это твоя любовь к ней сделала тебя Создателем,– пояснил Творец своё утверждение. – И даже не так,– поправился он,– любовь сделала тебя Создателем. Ты любишь не только свою Алису, ты вообще всех любишь. И брата, и Вертера, и своих ангелочков, и непутёвых Творцов, и даже своих врагов. Когда в сердце живёт любовь, в нём не остаётся места для ненависти и зависти.

– Эк тебя понесло,– Антон участливо покачал головой. – Ты стихи писать не пробовал, Атан-кей?

– Напрасно иронизируешь, Создатель,– Творец решительно взглянул в глаза собеседнику. – Порой сознания людей представляются мне в виде кувшинов с коктейлем из различных субстанций. Какие-то из них полезные и вкусные, но большинство просто яды. А в твоём кувшине яда нет.

– Мне представляется, что не только у Создателей яд в кувшине отсутствует,– улыбнулся Антон,– у Творцов в душе тоже нет ненависти и зависти.

– Согласен,– Атан-кей одобрительно кивнул,– но нельзя сравнивать пустой кувшин с кувшином, наполненным чистой родниковой водой.

– Очень образно,– рассмеялся Антон. – И что же мешает тебе наполнить свой кувшин, Творец?

Атан-кей немного помолчал, возможно, раздумывая над ответом, а может быть, просто собираясь с силами для непростого признания. Его следующие слова показали, что верным оказалось второе предположение.

– Ты знаешь, Антон, мне твоя привязанность к близким всегда казалась просто слабостью,– наконец решился Атан-кей,– чем-то вроде точки уязвимости, эдакой брешью в защите, через которую тебя в любой момент можно достать. Я ведь искренне верил, что Создатель должен быть одиночкой, что в нём не должно быть ничего человеческого. Поэтому я и искал другие объяснения твоим способностям.

– Ты поменял своё мнение? – Антон с любопытством посмотрел на смущённого Творца.

– Да, теперь я думаю, что именно твоя любовь даёт тебе такое могущество,– сознался Атан-кей. – И если Творец ещё может быть одинок, то для Создателя – это немыслимо.

– Забавно слышать это от тебя, Атан-кей,– улыбнулся Антон. – Видимо, пребывание на Райдо среди ангелов всё-таки очень сильно на тебя повлияло.

– Вот ведь как получается,– Атан-кей задумчиво посмотрел на бегущие по небу облака. – Человечество веками копило мудрость, чтобы обрести власть и могущество. А оказалось, что любовь сильнее, чем вся мудрость мироздания.

– Нет, мой дорогой Творец, ты заблуждаешься,– Антон обнял расстроенного Атан-кея за плечи. – Любовь – это и есть мудрость.

Бледно-розовое холодное солнце зависло прямо над верхушками могучих кедров. Или это были не кедры? Кто их разберёт, что за деревья могут расти в чужом мире. Было холодно, но абсолютно безветренно. Снежинки, кружась и танцуя, спускались с совершенно безоблачного неба, даже не снежинки, а крохотные кристаллики льда. В алых лучах заходящего солнца они переливались словно рубиновая пыль.

– Грибной снег,– почему-то пришло на ум Сабину. – Бывает же такое.

Кругом лежал снег, столько снега, что от белого цвета резало глаза. Только большая площадка перед домом да несколько дорожек, ведущих к стоявшим вдалеке строениям, были расчищены от сугробов. Сам дом, сложенный из толстых брёвен и изукрашенный резьбой, так и хотелось обозвать хоромами. Он был большой, в три этажа, явно рассчитанный на проживание больше одной семьи. Из крытой дранкой крыши торчало целых три трубы, одна из которых была каминная, а две других обыкновенные печные.