– Что это значит, – повторил свой вопрос генерал, твердо глядя в лицо министра. – Почему вдруг у меня решают провести обыск? И в чем меня обвиняют?

– Пока – ни в чем, – министр полез в ящик стола и достал диктофон. – Пока вам только предлагают прослушать эту запись.

– Да, – сказал голос генерала.

– Охренел? – это уже голос Мастера, его генеарла ни с каким другим не спутал бы..

– Вы кому звоните?

– К тебе, козел, – сказал Мастер. – Не хрен прикидываться.

– Это ты с ума сошел.

– Я тебе говорил, чтобы ты отцепился от Зеленого? – спросил Мастер.

– От како… От Гринчука? А что случилось?

– Пасть закрой, – оборвал генерала Мастер. – Твой урод вешает на Зеленого убийство…

– Ну?

– Не нукай, козел! Мы же договорились, что трое погибли в несчастном случае, типа, пытались сбежать из города. Нет?

– Да…

– А твой фраер что-то буровит о мокрухе. Да еще цепляет это на Зеленого. Не понимаешь, что Зеленый станет искать, кто именно тачку в пруд спустил?

– Я разберусь. Правда, тут уже задействована прокуратура, а у меня с прокурорскими отношения не слишком…

– А это уже твои проблемы. Твои и только твои. Выкручивайся, как знаешь…

Министр выключил диктофон:

– Узнаете голоса?

Генерал усмехнулся:

– Нет. Кроме этого, я не думаю, что вот эта вот ерунда может быть использована в каком-нибудь суде. Незаконная запись…

– Законная, – успокоил министр и положил на стол перед генералом лист бумаги. – Это официальная справка от телефонной компании…

– Которая не имела права…

– Имела. Ее об этом попросил владелец телефона. Ему несколько раз звонили с угрозами, и он хотел иметь доказательство. А потом случайно, – министр позволил себе улыбку, – случайно вышло так, что вы говорили с известным криминальным авторитетом по телефону этого человека. Все законно. А вот что именно вы обсуждали во время этого разговора…

Генерал сжал кулаки. Гринчук. Как же он тогда не сообразил у себя в кабинете. Как попал в такую пустяковую ловушку. Надо взять себя в руки…

* * *

Надо взять себя в руки, подумал Мастер. Время идет. Уже семь часов. Мастер подошел к окну. Машина напротив калитки. И трое уродов неподалеку от них. Хватило бы одной пулеметной очереди, чтобы изрешетить консервную банку и положить этих козлов. Потом – на прорыв. А дальше? Наверняка на улице стоят и другие. И вокруг дома – тоже. Начнется стрельба. И приедут менты. Похватают всех, и его в том числе. Его закроют, а все эти Абреки останутся на воле и сделают так, что Мастер не выйдет. И все заберут себе. Чертов Левчик!

Не нужно было его тогда давить. Но слишком уж обидным получился разговор с Гринчуком, слишком уж быстро все рассказал ему тогда Левчик. Снова Гринчук… Ничего, не долго ему осталось.

* * *

Гринчук посмотрел на часы. Семь ноль семь. Водитель тоже посмотрел на часы. Клиент его уже задрал. Все нормальные люди, приехав на Узловую, стараются сразу же разъехаться по побережью. От Узловой до моря – больше сотни километров. А этот слоняется по вокзалу и ищет почтовое отделение.

– Когда едем? – спросил водитель. – Время, оно ведь деньги.

– Само собой, – кивнул странный клиент. – Считай, что счетчик уже тикает. И очень-очень быстро.

Водитель тяжело вздохнул.

– Ладно, не зуди, – клиент полез в барсетку и вытащил двадцать долларов. – держи. Я нанял тебя на час, чтобы ты за мной ходил. Скучно мне одному.

Лицо водителя просветлело. Это совсем другой разговор.

– Значит, уважаемый абориген, что мы с тобой выяснили? – Гринчук потер мочку уха. – На вокзале письма до востребования не принимают и, соответственно, не выдают. Отсюда мораль – нужно искать ближайшее почтовое отделение. Верно?

Абориген кивнул.

– Пошли искать, – бодро сказал Гринчук и пошел к выходу с вокзала.

– Он когда-нибудь соберется ехать? – пробормотал Виталик.

Эти мелкие перебежки по вокзалу его раздражали. Так свободно можно было засветиться перед этим мужиком. Хотя, похоже, он по сторонам особо не смотрит. Он ищет зачем-то почту.

* * *

– И что вы собираетесь здесь найти? – спросила Мария Федоровна.

Подчиненные ее мужа за глаза называли ее царицей, и сейчас она действительно напоминала разгневанную царственную особу. Пока они ехали до дачи, царица молчала, демонстрируя свое отношение ко всему происходящему лишь тем, что брезгливо отодвигалась от сидящего рядом на заднем сидении машины прокурорского следователя.

Теперь же, когда все вошли в дом, пригласив в качестве понятых двух местных жителей, Мария Федоровна дала, наконец, волю гневу.

– Мы здесь бываем очень редко, – сказала она. – Мой муж очень много работает, и ему совершенно некогда отдыхать. И все, что здесь происходит – нелепость и подлость. Глупая нелепая подлость!

– Ничего-ничего, – попытался успокоить ее Зимин. – Мы только посмотрим аккуратно – и все. Мы ничего здесь не потревожим.

– Вы уже потревожили меня! – воскликнула царица. – И что теперь будут говорить эти…

Мария Федоровна небрежно указала пальцем в сторону понятых.

– Успокойтесь, – следователь генпрокуратуры посмотрел на Зимина. – Начинаем?

– Да, – Зимин позвал техника с видеокамерой. – У тебя все нормально с аппаратурой?

– Совершенно, – техник на всякий случай показал большой палец. – Снимать?

– Давай, – Зимин отошел в сторону, уступая место перед видеокамерой следователю.

Включился рефлектор над видеокамерой.

– Четвертое июня… – начал следователь.

* * *

– Прекратите эту разборку! – Полковник уже кричал.

Ночь выдалась трудная, поспать не удалось совершенно. И то, что Али никак не соглашался ничего предпринимать, Полковником воспринималось очень болезненно.

– Поймите, – в который раз говорил Али. – Я не могу ничего сделать. Я могу только отозвать своих людей и попросить других сделать тоже самое.

– Так попросите.

– Они не выполнят моей просьбы. Тем более что я уже просил. – Али развел руками.

– А вы еще раз попросите, – подал голос Владимир Родионыч. – Хорошо попросите.

Ночь действительно была нетрадиционной. Али был приглашен в кабинет самого Владимира Радионыча для того, чтобы не терять времени на лишние телефонные переговоры. Владимир Родионыч хотел держать руку на пульсе. Именно так он объяснил свое желание участвовать в беседе с Али.