— О Берилл, я работала так много!

— Ты действительно хочешь этого, правда, детка?

— О Берилл, я так сильно хочу этого.

— Тогда начинай, девочка, — сказала Берилл.

— Перед тем как начать, я хочу сказать, что действительно пыталась обдумать все то, что сказал мне Кельвин, потому что это моя мечта, и я собираюсь надрать тебе зад, Кельвин!

На лице Кельвина появилась улыбка, которая говорила о том, что его зад готов к тому, чтобы его надрали, но что все же надрать его нелегко. Особенно если человек, которому этого хочется, — просто бездарная никчемность.

— Да! Задай жару, детка! — завопила Берилл с интонацией, напоминавшей любопытный гибрид, в котором звучал и надоедливый ребенок, и американский городской чернокожий, и житель Суиндона. — Вперед, девочка!

— Я задам вам жару, Берилл, потому что верю, что Господь посылает каждого из нас на землю с определенной целью, и он послал меня сюда для того, чтобы…

— Шайана, — прервал ее Кельвин, первый раз оторвавшись от блокнота с той минуты, как она вошла в комнату, — просто спой песню.

— Я просто хочу, чтобы вы все знали, что я так много рабо…

— Шайана, здесь все много работают. Спой свою песню.

На секунду показалось, что Шайана снова заплачет.

Операторы, которые стояли слева и справа от нее, подошли поближе, как игроки у сетки в ожидании медленной подачи. Снаружи на парковке режиссер и ассистент видеорежиссера, зажатые в передвижном центре управления, замолчали, а сценаристка приготовилась записывать временной код.

Берилл приободрила Шайану.

— Будь сильной, девочка, — сказала она. — Просто будь сильной. И начинай.

Шайана торжественно кивнула и начала.

Закончив песню, она опустила взгляд на сцену у себя под ногами, ее грудь вздымалась, словно сильные чувства, которые выжала из нее песня, только сейчас начали покидать ее тело.

— Это было совершенно… — Кельвин долго молчал, чтобы произвести больший эффект, — неинтересно.

Шайана выглядела так, словно ее ударили.

Берилл кинулась на ее защиту.

— Кельвин, опомнись! — воскликнула она. — Она так много работала!

— Шайана, ты из тех, кого я называю почти актрисами, — продолжил Кельвин. — Ты почти симпатичная, ты почти можешь двигаться, и ты почти хорошо поешь. У тебя даже почти есть индивидуальность, но боюсь, что рок-н-ролл — крутой бизнес и «почти» вживую не пройдет. Такого никогда не было и никогда не будет.

Губа Шайаны задрожала сильнее. Из глаз заструились слезы.

Берилл засюсюкала самым слащавым тоном:

— Ты действительно хочешь этого, верно, детка?

— О Берилл, я так сильно этого хочу. Это все, чего я когда-либо хотела, это моя мечта.

— И это отлично, что ты следуешь за этой мечтой, детка.

— Ладно, — решительно сказал Кельвин, — каков вердикт? Она проходит в тур «все ко мне домой» или мечта заканчивается здесь? Родни?

— Боюсь, Шайана, я говорю нет.

— Берилл? — спросил Кельвин.

Берилл проделала трюк с долгим измученным взглядом, глядя на Шайану с глубочайшей заботой. Для всех, кто разбирался в этом шоу, было очевидно, куда дует ветер, в ее глазах было столько боли и сожаления. Выражение ее лица говорило: «Я тебя люблю, но ты бездарность, поэтому пошла вон».

— Прости, Шайана, но мечта заканчивается здесь. Ты поешь недостаточно хорошо. Ты никогда не будешь звездой.

— И я тоже говорю нет, — сказал Кельвин. — Спасибо, Шайана.

Шайана молча смотрела перед собой. Она не плакала, не умоляла, она просто стояла и смотрела на них.

— Спасибо, Шайана, — повторил Кельвин. — Ты можешь идти.

— Куда? — спросила Шайана, по-прежнему не шелохнувшись.

— Что — куда?

— Куда мне идти? — спросила Шайана загробным голосом, глубоким и тревожащим. — Я дальше ничего не планировала.

— Боюсь, дорогая, это не моя проблема.

— Я же сказала, если я не смогу сделать этого, то больше мне вообще нечего делать.

— Шайана, до свидания.

— Разве вы не понимаете? Господь создал меня для этой цели. Кто вы такие, чтобы спорить со словом Господним?

— Шайана, тебе пора идти. У нас в очереди много людей, и все они верят в себя так же сильно, как и ты.

— Я же сказала, мне некуда идти. Я планировала свою жизнь только до этого момента.

— Это не наша проблема.

— А по-моему, ваша.

— Нет, не наша. До свидания.

— Нет, ваша, вы, блядские свиньи!

Двое охранников уже начали приближаться к девушке и в этот момент вдруг оказались по обе стороны от нее.

— Отлично! — крикнула Шайана. — Но последнее слово будет за мной, слышишь, ты, вонючий Кельвин Симмс, и ты, Родни, и ты, сучара Берилл Бленхейм!

Шайана повернулась и убежала со сцены. Проходя через холл, она чуть не сбила с ног Грэма, который стоял рядом с Миллисент и ожидал своей очереди.

— Прочь с дороги, ублюдок чертов! — крикнула Шайана. — Ты что, блядь, не видишь, куда идешь?

— Он слепой! — крикнула Миллисент.

— Как будто это моя проблема, — ответила Шайана и исчезла.

Грэм и Миллисент тоже немного нервничали.

Они провели утро, снимаясь в «личных моментах». Сначала их отвезли в небольшое бистро неподалеку, где, несмотря на то что не было еще и десяти утра, посадили за столик, накрытый для ужина, и попросили чокнуться бокалами с вином. Пробыв в бистро меньше десяти минут, они отправились к маковому полю, по которому их заставили ходить, взявшись за руки. Наконец они вернулись в школьный спортивный зал, где сняли у пианино: Грэм играл, а Миллисент пела. Сюжеты снимались быстро, потому что звук не записывали.

— Это немые сюжеты, — объяснила Челси, — их вставят как иллюстрации к вашему интервью. Возможно, прокрутят в замедленной съемке, пока вы будете говорить о своей любви.

— Любви? — спросил Грэм.

— Да, вы ведь любите друг друга, верно?

— Ну, я… — ответил Грэм.

— Разве это не наше личное дело? — добавила Миллисент.

— Девочка, — напомнила ей Челси, — если тебя интересует карьера в поп-культуре, тебе лучше понять, что ничего личного у тебя больше нет.

Дальше последовало само интервью. Группа по поиску натурных съемок нашла на территории школы живописный мостик через бурлящий ручей. Интервью потребовало больше подготовки, чем другие сюжеты, и у Челси ушло полчаса на то, чтобы уговорить молодую парочку сказать именно то, что ей нужно было услышать. Конечно, она заранее очень тщательно спланировала сюжет, поскольку знала, что добросовестная работа на месте съемок экономит много часов при монтаже.