– Вы не могли бы рассказать о состоянии своего здоровья? – просит Микаэль. – Правда ли, что вы в течение ряда лет регулярно посещаете психиатра?

Я слушаю вполуха, пока Мю Сенневаль рассказывает печальную историю своей жизни. Покидая зал суда, она совсем съеживается. Звук захлопнутой за ней двери звучит как вздох облегчения.

Следующие свидетели дают показания быстро и без особых сенсаций. Коллеги Стеллы по «H & M» Малин и София подтверждают, что Стелла всегда носит с собой в сумочке перцовый баллончик и что вечером в пятницу сумочка была при ней. Прокурор показывает баллончик со спреем, и обе свидетельницы подтверждают, что видели у Стеллы именно такой.

Технический эксперт из полиции показывает суду точно такой же баллончик и поясняет, что благодаря химическому анализу удалось установить – жидкость, остатки которой обнаружены на теле Кристофера Ольсена, идентична содержимому перцового баллончика, которым владела Стелла.

После этого сотрудник изолятора Йимми Барк рассказывает, что Стелла во время пребывания в изоляторе неоднократно проявляла агрессию и склонность к насилию. Йимми Барк производит самое неприятное впечатление, отвечает на вопросы кратко и небрежно, и я думаю, что такой человек вызвал бы агрессию у самого далай-ламы.

Бородатый журналист хмурит лоб, слушая показания сотрудника изолятора. Ни с того ни с сего он вдруг протягивает мне своей пакет со сладостями. Я настолько застигнута врасплох, что беру одну конфету, хотя не люблю такие.

Он улыбается мне. Может, я неверно его оценила?

К людям я всегда относилась с долей предубеждения. Со здоровым скепсисом. Всю жизнь я боялась показаться доверчивой. Однажды мой отец сказал, что только собаки, которые чувствуют себя побежденными, подставляют живот противнику. И только сейчас, дожив до сорока пяти лет, я начинаю понимать, что в другом человеке не обязательно всегда видеть именно противника.

Во времена моей учебы в Юридикуме вся жизнь воспринималась как сплошное соревнование.

– Мне нужны баллы, а не друзья, – могла я заявить, отказываясь пойти на вечеринку.

Казалось, я сама заключила себя в капсулу, оболочка которой с каждым днем становилась все прочнее. Все несовершенства надлежало скрыть при помощи усердия и успешности, хотя страха, что мое истинное «я» откроется, меньше от этого не становилось. Тем не менее я часто оказывалась в центре самых разных событий. Мне трудно было где-то находиться, не стараясь взять все под свой контроль, люди тянулись ко мне, стремились со мной познакомиться, однако единственным, кто действительно понимал меня, был Адам.

Сейчас он сидит у дверей зала суда и ждет. Скоро вызовут его. Моральные принципы Адама всегда были непоколебимы. То, что он мог солгать полиции, кажется почти немыслимым. Но я недооценивала значение семьи. Люди готовы отбросить все, что именуется этикой и моралью, чтобы защитить свою семью. Самые суровые принципы легко обращаются в пыль, когда требуется защитить собственного ребенка. Ложь, чувство вины и тайны. Сколько семей построено на этом фундаменте!

В ту минуту, когда на свет рождается новый человек, двое других людей превращаются в родителей. Любовь к нашим детям не знает законов и правил. Сегодня ночью мы с Адамом молча сидели в кухне за бутылкой красного вина.

– Не знаю, дорогая, получится ли у меня.

Я молю Бога, чтобы у него получилось. Странное чувство, но я складываю руки и молюсь Богу. В следующий момент в зал вызывают Адама.

Адам медленно проходит через зал. Пока председатель суда приветствует его и поясняет, где он должен сесть, Адам не сводит глаз со Стеллы.

Он садится на свидетельское место спиной к публике. Бородач рядом со мной смотрит на меня таким взглядом, каким смотрят на тяжелобольного.

Председатель суда передает слово Микаэлю.

– Здравствуйте, Адам, – говорит он. – Я понимаю, что все это для вас исключительно тяжело, поэтому я постараюсь не затягивать. Вы не могли бы рассказать суду, чем вы занимаетесь?

Адам все еще не спускает глаз со Стеллы.

– Я пастор в Шведской церкви.

Отвечая на вопросы Микаэля, он рассказывает, что много лет проработал пастором в тюрьме и теперь возглавляет один из крупнейших приходов города.

Его голос звучит немного неуверенно.

– Не могли бы вы кратко рассказать о своих взаимоотношениях со Стеллой? – просит Микаэль.

– Я люблю Стеллу. Она для меня все.

Сердце у меня сжимается. За все эти годы я не раз упрекала Адама в том, что наши отношения со Стеллой сложились не лучшим образом. Когда она была маленькой, я постоянно слышала, какой Адам замечательный папа и какое мне выпало счастье родить от него ребенка. Это была чистая правда. Адам всегда был и остается потрясающим отцом, я люблю его за это. И мне стыдно за ту зависть, которую я порой испытывала. Почему я так реагировала на свои неудачи со Стеллой, все дальше отдаляясь от нее? Я много работала, чтобы не пришлось заниматься нашими отношениями, целиком отдаваясь тому, что у меня получалось хорошо. Понятно, что это был самообман. Предательство по отношению к Стелле.

– Мы со Стеллой не всегда ладили, – продолжает Адам. – Бывало по-всякому. Периодами – очень тяжело.

Микаэль дает ему возможность развить свою мысль, и Адам чуть заметно опускает голову.

– Родительская роль – самая трудная. Конечно же, много раз я оказывался не прав. У меня было множество своих представлений и надежд, как все будет. Каким я буду отцом, какой Стелла будет дочерью. Как будут выглядеть наши отношения.

– Все вышло не так, как вам хотелось бы? – спрашивает Микаэль.

– Думаю, проблема не в том, что получилось, а в том, чего я ожидал. Мне трудно было принимать некоторые вещи, которые Стелла выбирала в жизни. Иногда забываешь, каково это – быть подростком.

Я смотрю на председателя суда. Вижу в глазах Йорана Лейона искорку понимания. У него тоже дети-подростки.

– Адам, – продолжает Микаэль, – не могли бы вы рассказать, что произошло в тот вечер пятницы?

Адам чуть-чуть оборачивается, чтобы видеть Стеллу. Я подаюсь вперед, чтобы увидеть выражение его лица.

Адам не произносит ни слова. Почему он молчит?

Разумеется, я должна была сообщить ему больше, но я боялась, что он не поймет или же его высокие моральные принципы станут преградой.

А что, если уже поздно? Если он изменит свои показания, возьмет все назад? Это будет катастрофа.

– В тот день я работал допоздна, – говорит он, растягивая слова.

Дрожащим голосом он рассказывает о похоронах молодого человека. Неделя выдалась тяжелая, и в пятницу Адам чувствовал себя усталым и подавленным. После работы он приготовил ужин, мы поиграли в игру на диване, а потом пошли спать.

– Вы знали, где в тот вечер была Стелла? – спрашивает Микаэль.