Он вовсе не был уверен, что что-то произойдет дальше – чудо могло ограничиться лишь этим. Но не ограничилось. Когда Игорь ударил марсианского бога Онтурави, когда почувствовал, что удар прошел, смял в лепешку нос настоящего, реального Грызуна Боброва, то понял…

Что он понял?

Что может убить Боброва. И очень склонен к тому, чтобы это сделать.

Грызун был не лыком шит, совершенным телом Онтурави он владел гораздо лучше, чем собственным, толстым и неповоротливым. Пропустив пару горячих плюх, Грызун осознал, что происходит, и переменил тактику. Сделал то, чего не мог делать юнит Маслова – побежал по стене. Надо сказать, резво у него получилось – промчался по стене, оказался на потолке и свалился Гоше прямо на голову. Сдавил его шею железными руками и покатился вместе с ним по полу.

Кулачный бой перешел в вольную борьбу. Любой знаток “Богов Марса”, увидев такое зрелище на экране, разинул бы рот от удивления. Никакой борьбы в “Богах Марса” не предусматривалось – не существовало там захватов, бросков и подсечек. Действия противников ограничивались стрельбой, либо, при потере оружия, стандартными ударами руками и ногами. «Это уже не «Боги Марса», – пробормотал бы такой знаток, – это черт-те-что». И был бы прав. Бобров и Маслов вывалились из виртуальной условности. Они пытались задушить друг друга самым реальным образом, пыхтели, потели, хрипели, напрягали мышцы до боли, до спазматических судорог, и при этом все так же сидели в креслах – каждый в своем.

Две руки Онтурави сдавили грудную клетку Игоря, третья обвилась стальным захватом вокруг его горла. Игорь лежал на животе, лицо его терлось о грубый камень марсианского подземелья. Он ворочался под многопудовой тушей Грызуна и никак не мог повернуться – даже набок. Он задыхался, он чувствовал кислый запах пота Боброва – так воняет от толстых и неопрятных людей. Виртуал и реальность сплавились, впрессовались друг в друга намертво, как два неразъехавшихся, вмазавшихся друг в друга мордами асфальтовых катка, разогнавшихся до невероятной для такой неповоротливой техники скорости.

Левая рука мертво прижата к боку – потеряла уже чувствительность, нечего и мечтать высвободить ее. А вот правая – свободна. Сделать хоть что-то… Игорь поднял руку, согнул ее в локте, потянулся назад и вцепился в нос Онтурави – холодный, твердый, крючковатый. Попытался свернуть его набок – безрезультатно. Черт возьми, да это не нос, это клюв орлиный, попробуй сломай такой… Хотя… У Грызуна нос вполне обычный, картошкой, основательно уже мною расквашенный. Он-то мне и нужен. А Онтурави может идти к черту.

И тут же Бобров завопил от дикой боли – его мясистый, красный носяра провернулся в сильных пальцах Игоря, захрустев всеми хрящами. На мгновение хватка лап марсианского бога усилилась, едва не свернув-таки Игорю шею, а потом ослабла. Игорь рванулся изо всех сил. Выпростал левую ногу, уперся ею в стену. Только не отпустить шнобель воющего, отчаянно дергающегося Грызуна. Перетирать его шнобель суставами согнутых пальцев. Напряжение всех мышц, рывок… Ага, получилось! Игорь повернулся на бок. И тут же, стараясь не терять драйва, пополз вперед, к алмазной стене экрана. Ага, вот и он, самый твердый минерал мира. Игорь уже провернулся в марсианских объятиях настолько, что мог краем глаза видеть башку Онтурави. Держась за нос, как за ручку, он начал долбить затылком врага по стене – каждый раз со все большим размахом. Череп Боброва бился об алмазную твердь с костяным стуком. Онтурави обмякал с каждым ударом. Наконец, дернулся в последний раз и разжал лапы.

Игорь откатился в сторону, медленно поднялся на ноги. Он тяжело дышал, все плыло перед глазами. Несчастная левая рука висела плетью. Ну и ладно, одной правой хватит, чтобы добить жирного ублюдка. Игорь наклонился и врезал Грызуну по голове так, что заныли костяшки пальцев. И еще раз. Онтурави не реагировал. Кажется, Бобров пошел в аут. Не помер еще, дышал там в своем кресле, но болтался на последней тонкой нити, связывающей тело и душу (если эту дрянь можно назвать душой).

Остался один удар. Последний.

– Убейте его, Маслов. Убейте. Я разрешаю.

Что еще за незваный гость в виде голоса в наушниках? Похоже, доктор Кузнецов – он у них там самый главный. Разрешает, значит. Спасибочки! А дальше что? Сплоховавшего Боброва – в могилу, а Гошу – на его место?

А что, хорошая мысль. Тогда-то Гоша точно получит хотя бы небольшую свободу, и уж сумеет ею воспользоваться…

"Чтобы преодолеть двойственность мира, надо преодолеть двойственность самого себя".

Пошли они все к дьяволу. Они не обдурят Гошу. Не свернут его с единственно верного, интуитивно нащупанного пути.

Игорь поднял руку, содрал шлем с головы. Уронил его на пол – сил держать не было. Повернулся к «экспериментаторам» в лаборатории.

– Сами его добивайте, – прошлепал разбитыми губами. – Game over[10].

Игоря не наказали за то, что он не убил Грызуна. Игорь догадывался почему: вряд ли Кузнецов действительно желал, чтобы Маслов прикончил Боброва. Приказ "Убей" был всего лишь последней проверкой – к этому времени Игорь уже приобрел репутацию человека, не способного убивать. Отлупить кого-нибудь – это пожалуйста, сколько душе угодно, а вот так, чтобы насовсем, насмерть – ни за что. Игорь подтвердил свое реноме: мягкосердечный громила, слабодушный культурист, беззубый бунтарь. И это сыграло ему на руку – кажется, его перестали бояться. И даже милостиво решили оставить в живых.

Блохин, вопреки ожиданиям Игоря, не пострадал нисколько – не понес расплаты за провалившийся эксперимент. Наоборот, ходил гоголем, посматривал на Гошу с вызовом – мол, не хорохорься, Маслов, подкину я тебе еще немало неприятных сюрпризов. Ну и черт с ним, с Блохиным. Плохо было то, что исчез доктор Петров. Совсем исчез, и никто не давал Игорю ответа, куда его убрали. Жаль было доктора Петрова – оказался-таки хорошим человеком в стае гнусных пауков. Пострадал доктор Петров из-за личной симпатии к Игорю. А с Игорем стал работать лично Шабалин – человек безусловно гнусный, но в обращении вежливый. Временами – патологически вежливый. Невероятно эрудированный. И в довершение всему – индуктор.

Да-да, самый настоящий индуктор! Игорь разинул варежку и остолбенел минут на десять, когда Шабалин сообщил ему об этом. Вот в чем все дело! Обвели Гошу вокруг пальца. Он думал, что неуязвим, что почувствует присутствие другого креатора в первые же секунды его появления. Не тут-то было… Шабалин был креатором, который умел маскировать свою особую ауру – об этом он также сообщил открытым текстом. И этим объяснялось многое – и то, что Гоша не засек его сразу, и то, что сканируя его мысли, слышал безобидный набор фраз (само собой, специально подготовленный), и то, что повязали Гошу на конспиративной квартире – не нужно было гоняться за ним по всему городу, Шабалин выловил все явочные адреса в потоке гошиных мыслей.

Шабалин оказался неплохим телепатом. Он не объявил об этом официально даже сейчас, но догадаться было несложно. Понятно, что источником его телепатии стали индукторские способности. В набор стандартных способностей обычного креатора телепатия не входила, и до сих пор Игорь считал, что он единственный может шарить по чужим мыслишкам. Вероятно, умение читать мысли было развито Шабалиным при помощи специальных методик (Гоша знал, что в ФСБ временами интересуются паранормалкой, экстрасенсорикой и прочей тому подобной дрянью). И это делало Шабалина очень опасным – не хватало только, чтобы он узнал о возможности перезагрузки.