Поезд к морю останавливался каждые пять минут на каком-нибудь деревенском вокзале, поэтому им понадобился целый день на преодоление двухсот километров до побережья. Владелец отеля был последним человеком, который понимал их язык; дальше на восток никто не говорил ни слова по-немецки, и это привело к тому, что шепот и хихиканье остальных путешественников они принимали на свой счет. Они постоянно чувствовали тысячи устремленных на них взглядов, ощущали себя целью для насмешек и оскорблений. Так продолжалось до вечера, пока им не стало ясно, что они привлекали к себе намного меньше внимания, чем им поначалу казалось, потому что порт Констанца был одним из самых важных в этих краях, и иностранцы были неотъемлемой частью городского пейзажа.

Извозчик отвез их в порт, где стройные мачты и трубы пароходов образовывали непроходимый лес из дерева и железа. Уже из Бухареста Аура телеграфом забронировала два места на корабле. Она не рассчитывала на беспрепятственную посадку и была сильно удивлена, когда капитан поприветствовал её рукопожатием и на безупречном немецком выразил надежду на хорошую погоду.

Корабль назывался «Воевода», каюта, которую предоставили им была крохотной, но чистой. Как выяснилось, капитан уже ждал их и даже задержал отправку на несколько часов, и в этот же вечер «Воевода» снялся с якоря.

Началась шестая ночь с момента отъезда из замка, но эта ночь была первой, когда Аура позволила себе доспать до утра.

* * *

Если бы рассвет не наступил, этого все равно никто бы не заметил. Замок Инститорис находился в самом сердце черной как ночь бури. Слуги с раннего утра бегали как рота лесных муравьев по комнатам и коридорам, закрывая ставни, затыкая щели и завязывая веревки на ручках тех дверей, чьи ржавые замки уже не закрывались.

Несмотря на это горничные и камердинер ничего не могли поделать с ураганным ветром. То здесь, то там вновь раздавалось хлопанье дверей, ставней и каминных заслонок. Казалось невозможным закрыть все места, через которые непогода стремилась проникнуть внутрь. Около полудня прислуга признала свое поражение, сосредоточившись на выполнении своих повседневных обязанностей.

Гиану звуки бури казались захватывающе-жуткими, и он сделал себе игру из этого. Он привел Тесс в ту часть замка, в которой непогода была особенно ощутима. Он постоянно ждал когда за ними хлопнет дверь, затрясется окно, затрепещет занавеска. Поначалу Тесс реагировала так, как он и ожидал: вздрагивала и вскрикивала при каждом неожиданном звуке, при каждом призрачном движении; но, в конце концов, они оба начали смеяться над этим. Они знали, что это была всего лишь игра и бояться ровным счетом было нечего.

Если бы они осмелились снова подняться в сад, то заметили бы что Аура предусмотрительно заперла дверь. Но ни у кого из них не возникало желания снова погрузится в воспоминания своих предков. Видения то и дело преследовали их, но пока они держались подальше от сада и таинственной атмосферы, наполняющей его, эти образы вели себя скромно и чаще всего были похожи на дурной сон.

Гиан и Тесс были неразлучны и поэтому даже буря была не страшна им. Они сидели на красной, обитой парчой софе в одной из гостиных на третьем этаже, которую они выбрали главным местом для своих игр. Комната эта была достаточно удалена и уже многие годы не использовалась. Мебель была закрыта серыми чехлами, на которых лежали пушистые комья пыли. Гиану казалось, что они чуть-чуть напоминают призраков, но когда он со зловещей улыбкой сказал об этом Тесс, она сморщила нос и сказала, что он ведет себя как ребенок.

Над камином в комнате висело потускневшее зеркало. С его искусно сделанной рамы кусками отставала золотая краска и одна единственная трещина пересекала всю его поверхность. Оба гвоздя, на которых держалось зеркало, расшатались и поэтому оно немного накренилось вперед. Софа стояла напротив зеркала, и когда они сидели на ней, они видели свое отражение в расплывчатой глубине. В зеркале все выглядело так, будто они сидели в тумане.

— Спорим, ты не сможешь пробраться к двери бабушки, — сказал Гиан, в то время как буря бушевала вокруг замка и молнии периодически освещали цветные окна.

Это замечание оторвало Тесс от созерцания паука, спускающегося с люстры на паутине.

— Конечно смогу.

— Спорим?

— Спорим!

На том и порешили. Оставалось только спуститься вниз, на первый этаж, чтобы устроить друг другу испытание на мужество. Гиан, который считал, что мужчины должны идти вперед, подавая пример, предложил первым пройти испытание. Только когда он снова окажется в безопасности, наступит очередь Тесс. Согласно условиям спора, он должен был один раз прикоснуться к ручке роковой двери.

— Вообще, это глупое испытание на мужество, — сказала Тесс, когда они добрались до заброшенного коридора, где располагались покои Шарлоты. — Дверь-то все равно заперта.

— Ты уверена? — спросил Гиан, растягивая слова.

— Ну, конечно.

— А что если я видел, как вчера вечером один из слуг открыл дверь?

У Тесс округлились глаза.

— А ты не врешь?

— Не сойти мне с этого места, — в действительности это был довольно наглый обман, но Гиану казалось, что от этого их затея станет интересней.

— Слуга действительно открыл дверь? — спросила Тесс, ив этот раз её голосок зазвучал немного неуверенно.

— Конечно!

— Почему же тогда твоя бабушка не вышла?

— А может и вышла, — ответил он. — А может, она уже стоит за тобой!

Тесс не попалась на эту удочку и скорчила ему гримасу.

За одним из углов, примерно метрах в пятнадцати от двери в комнату Шарлоты, они выбрали место. Вокруг не было ни души. Только буря бушевала вокруг старых стен, да хлопала дверь этажом выше.

— Итак, — распоряжался Гиан, — ты ждешь здесь и смотришь за угол. Я проскальзываю по коридору, прикасаюсь к ручке и возвращаюсь. Потом твоя очередь.

Тесс согласно кивнула, и Гиан пошел вперед. Первые семь-восемь шагов он преодолел обычным шагом, но на полпути, резко затормозив, начал стараться дальше идти бесшумно. Пол в коридоре был из черного камня, через каждые пару метров его устилала дорожка. Между коврами Гиан старался ставить ногу особенно осторожно, но ему все же не удавалось идти полностью бесшумно. Его собственное дыхание казалось ему оглушительно громким, но он прекрасно знал, что ему это только кажется.

В длинном коридоре не было окон — детям он казался почти бесконечным. На всю длину коридора горели всего четыре лампы.

Гиан прошел мимо двух дверей; одна вела в зеленый салон, другая в охотничью комнату. Расстояние до третьей двери было намного больше. За ней была приемная Шарлоты, а потом — без двери в коридор — спальня.

Он напряженно прислушался к звукам, доносящимся из покоев бабушки. Один раз ему показалось, что он слышит шепот. Но потом он сказал себе, что это ветер, который свистит в щелях и трещинах.