Бросив короткий взгляд в сторону легата, она поддела ногтем крышку перстня, поглядела на розовый порошок, притаившийся там, и негромко рассмеялась.

Вернувшись в замок и разгуливая во дворе, в саду, прохаживаясь по галереям, двор какое-то время делился впечатлениями об охоте. Затем шумно одобрил идею приступить к играм, этому непременному и едва ли не ежедневному развлечению. Тотчас разделились на пары для игры в шахматы и триктрак[58], иначе называемый «игрой в таблички».

Подобные забавы, надо заметить, были вовсе не безобидными: частенько игроки ссорились и дрались. Несколько лет спустя король Людовик запретит не только триктрак и его разновидности, но и шахматы: проигрывались крупные суммы денег, проигравшие выхватывали мечи, желая отомстить новоявленным кредиторам. Поначалу, правда, король налагал на игроков штрафы.

Духовенство воспринимало это как азартные игры, называло их «заразой»; собор выносил определённые постановления, прибегали даже к отлучениям. Но «зараза» росла и ширилась даже невзирая на королевские эдикты и в этом отношении была схожа с турнирами и модой на трико.

Бланку мало трогало такое положение дел — она и сама любила сыграть в шахматы или в кости (видоизменённый триктрак), но кардинал ворчал, что сам дьявол научил человека изготовлять шестигранную кость. Как тень он бродил меж игроков, хмуря лоб и готовый пресечь любую ссору, но игроки вели себя мирно, и кардинал приписал это тому, что они ставили на кон мелкие суммы денег. Такое он им поставил условие вместо запрета.

Так развлекался двор в гостином зале санлисского замка. Причём в шахматы дамы зачастую в качестве партнёров выбирали рыцарей.

Пажи тем временем тоже не сидели без дела — играли куклами двух рыцарей, управляемых с помощью верёвок. Оруженосцы, когда в их услугах не нуждались, фехтовали во дворе или играли в кости. Что касается духовенства, то, запрещая азартные игры, оно с удовольствием предавалось игре в мяч и танцам. Разумеется, речь идёт об аббатах, епископах, архиепископах.

После обеда двор высыпал из замка и запрудил аллеи парка. Очень скоро поступило предложение устроить музыкальный час. Немедленно принесли инструменты, устроились на лужайке и стали слушать известного едва ли не всей тогдашней Франции, знаменитого и талантливого трувера — графа Тибо Шампанского. Он исполнил «Песнь о крестовом походе» и несколько своих песен любовного содержания. После него лютню взяла Маргарита Бурбонская; она спела канцону о страданиях дамы по убитому на войне рыцарю, весть о гибели которого ей принёс оруженосец. И вот она плачет и сквозь плач поёт, глотая слёзы:

Слушая певицу, дамы, чьи возлюбленные не вернулись из похода или были убиты в поединках, лили горькие слёзы. Потом запела графиня Неверская Маго — о том, как дама просит рыцаря вернуться к ней. Разохотившись, она прибавила сюда «Монолог влюблённой дамы». Аккомпанировала ей на виоле одна из фрейлин.

Настал вечер… В покоях, отведённых для королевы-матери и юного монарха, на стульях сидели четверо: царственные особы и Тибо с супругой. Пятый, — Бильжо, — скрестив руки, стоял у окна. Вначале граф Шампанский читал стихи собственного сочинения, потом спел две песни. Вскоре это надоело, заговорили о литературе, затем о законах, о довольствии в войсках, об управлении бальи на землях королевского домена. Король откровенно зевал — ему становилось скучно. Тибо заметил это:

— В замке прекрасный фехтовальный зал, государь. Не хотите ли размяться? Я покажу вам один любопытный приём. Мне удалось с помощью него поразить точным ударом одного из осаждённых во время вылазки при осаде Авиньона.

— Охотно, брат мой! — воскликнул Людовик, радуясь возможности избегнуть нудных разговоров о внутренней политике. — А вам, дамы, дабы вы не скучали, я пришлю чтицу с любопытной книгой. Граф Санлиса хвастал, что в замке хранится «История франков» епископа Турского.

— И пусть принесут нам вина, — попросила Бланка, пока за сыном и Тибо не упал полог драпировки. — Во-первых, весь день после охоты мучит жажда…

— А во-вторых, скорее побежит время, — подсказала Агнесса.

Бланка с улыбкой кивнула, и полог опустился.

Пикардиец Гискар Жавель служил в замке уже второй десяток лет. Бывший рутьер, весь израненный и к тому же одолеваемый болезнью суставов ног, он оставил военное дело и нанялся в услужение к хозяину замка Санлис. Он любил разливать вино, к тому же делал это всегда так, что, сколько бы ни поставили перед ним кружек или кубков, он наполнял их все одинаково, а потом демонстративно переворачивал донышком вверх пустой кувшин. За это граф нарёк его Ганимедом и определил в виночерпии, хотя бывший рутьер вовсе не отличался красотой и был уже не юн[59].

Получив приказание, Жавель спустился в подвал, наполнил кувшин лучшим вином из тех, что здесь имелись, и направился по ступенькам к монаршим покоям. Он прошёл уже один марш, повернул, миновал другой, снова повернул… и внезапно остановился, точно споткнулся или перед ним вдруг выросла стена.

В двух шагах от него, на лестничной площадке стояла женщина. На ней тёмно-синий плащ с застёжкой на правом плече, на ногах чёрные полусапожки, на голове капюшон, на лице маска; из-под маски блестят тёмно-серые глаза, на губах играет чарующая улыбка.

Дама подняла правую руку; на среднем пальце сверкнул перстень.

— Ни шагу дальше, Ганимед! — сладким голосом пропела она, не сводя глаз с виночерпия. — Ведь так, кажется, тебя зовут?

Какое-то время Жавель в оцепенении глядел на незнакомку, удивлённый, не говоря ни слова. Он не знал, кто перед ним — это вынуждало его молчать. Но голос! Он мог принадлежать только знатной даме, бывший рутьер был уверен в этом.

— Что же ты молчишь? — пленительным голоском проворковала незнакомка и сделала шаг вперёд. — Понимаю, ты удивлён — наша встреча произошла так неожиданно для тебя. И в эту минуту ты, вероятно, задаёшься вопросом: кто эта дама, как и о чём вести с ней беседу?

Жавель хлопнул глазами раз-другой: ведьма она, что ли? Как она прочла его мысли?

Не дожидаясь ответа и не опуская глаз, дама потянулась левой рукой к застёжке и, правой придерживая плащ со спины, распахнула его. Пикардиец отпрянул от неожиданности, увидев на груди у незнакомки рубины и изумруды, а на шее — жемчужное колье с бриллиантами. Тотчас же плащ скрыл всё это, и застёжка на плече защёлкнулась.