Тервинги не потерпели поражения, но поскольку они явились в качестве просителей, нельзя сказать, что решение Валента удовлетворить их просьбу не имело прецедентов и обоснования. Детали договора остаются неясны; то же касается конкретных условий, на которых следовало расселить мигрантов. Вероятно, одним из условий являлся переход готов в христианство. Готы, вероятно, выполнили это, став арианами (именно эта форма религии импонировала Валенту). В позднейшем источнике также утверждается, что племени полагалось сложить оружие, хотя Аммиан Марцеллин — современник событий — об этом не упоминает. Возможно, данный пункт присутствовал в соглашении, но жест сдачи какого-то количества оружия носил главным образом символический характер. На деле тервинги сохранили немало оружия. Потребовалось много времени для перевоза готов через Дунай, так как обыкновенно значительного количества лодок для переправы не требовалось. Флотилия, патрулировавшая реку, помогала им, но судов было не слишком много и они, конечно, не были приспособлены для транспортировки большого числа людей или громоздких телег. Многие готы переплыли реку на специально выстроенных плотах; рассказывают, что некоторые пытались добраться вплавь и утонули[54].

В империи существовали хорошо отлаженные механизмы, позволявшие принимать варваров и расселять их по провинциям. Однако с самого начала истории с тервингами дела пошли не гладко. Вероятно, некоторые римские чиновники проявили халатность в вопросе разоружения племени. Несомненно, нерасторопность, некомпетентность и коррупция имели место практически во всех вопросах, связанных с данной ситуацией. Аммиан Марцеллин обвиняет двух армейских офицеров, местных военачальников: Лупицина, занимавшего пост комита (comes) и возглавлявшего основные силы (comitatenses) во Фракии, и Максима, дукса (dux), руководившего пограничными контингентами (limitanei). Наиболее остро стояла проблема продовольствия. Тервинги, по-видимому, истратили значительную часть своих запасов, ожидая ответа от Валента и после этого, когда им потребовалось немало времени для переправы через реку. Предполагалось, что их станут кормить римляне, но получаемого готами провианта явно не хватало — вероятно, продовольствие оставалось недоступно им. Численность тервингов равнялась численности весьма большого экспедиционного корпуса римской армии, а для того, чтобы собрать хлеб и другие припасы, необходимые для таких сил, требовалось не менее двух лет. Но у чиновников в Придунавье было не более двух месяцев на подготовку.

Даже учитывая вышесказанное, не будем забывать, что государство получало значительное количество сельскохозяйственной продукции в уплату налогов. Предполагалось, что она должна содержаться в хранилищах в укрепленных городах и на военных базах, дабы в случае необходимости в распоряжении войск, двора или официальных лиц имелось готовое продовольствие. Если ресурсы, с помощью которых можно было бы удовлетворить нужды тервингов, отсутствовали, решение принять чужеземцев явилось в высшей степени неразумным. Вероятно, запасы имелись, но их не доставили в нужное место. Трудно согласиться с предположением, что император приказал чиновникам ограничить количество выдававшегося готам провианта, чтобы держать их в подчинении, поскольку эта стратегия была сопряжена с большими опасностями. Чиновники на местах сами могли принять решение действовать подобным образом. Конечно, они хотели извлечь выгоду из этой ситуации. Аммиан Марцеллин рассказывает, что после того как в руках Лупицина оказалась большая часть средств, имевшихся у варваров — они истратили их в обмен на продовольствие, продававшееся на черном рынке, — он начал проводить еще более злостные махинации. Готы пришли в такое отчаяние, что продавали детей в обмен на ничтожные количества собачьего мяса. Согласно расценкам, за одного ребенка давали одну собаку — люди Лупицина действовали достаточно организованно и ловили бродячих собак на обширных территориях.

Постепенно тервинги продвинулись к городу Марцианополю, где, по-видимому, находилась штаб-квартира Лупицина. Им не разрешили войти в город или воспользоваться городским рынком, но позволили разбить лагерь на некотором расстоянии от городских стен. Для надзора за их перемещением большая часть римских войск отошла от границы, оставив ее незащищенной. В какой-то момент грейтунги, также пытавшиеся войти в земли империи и получившие отказ, пересекли ее (сосредоточение римских патрульных лодок, прибывших на помощь тервингам, означало, что значительные отрезки течения Дуная остались без надзора). Римские власти быстро теряли контроль над ситуацией; либо им не хватало войск, либо они плохо использовали имевшиеся. Ситуация близ Марцианополя носила весьма напряженный характер, когда Лупицин пригласил вождей тервингов на пир. Подобные встречи были обычным явлением дипломатии на приграничных территориях и также давали, как мы уже видели, возможность для совершения предательства. Мы не знаем, планировал Лупицин или нет взять предводителей готов в плен или убить. Учитывая значительную задержку во времени, возникавшую при сообщении со столицей, маловероятно, что он действовал согласно четким приказам императора.

Конфликт начался с того, что спор между солдатами, горожанами и готами вылился в стычку. Тут Лупицин — Аммиан Марцеллин отмечает, что это произошло поздно вечером и тот уже немало выпил — приказал казнить свиту готских вождей; сами они также подверглись аресту. Когда эта новость распространилась за пределами города и достигла лагеря готов, там поднялся шум. Все больше и больше воинов прибывало на помощь к тем, кто участвовал в бою. Фритигерну удалось уговорить Лупицина отпустить его: он убедил последнего, что никто другой не сможет успокоить его разъяренных соплеменников. Его выпустили. Об Алавиве же никто никогда более не слышал.

Лупицин собрал все войска, какие мог. Он принял решение двинуть их на лагерь тервингов, расположенный примерно в девяти милях от города. Готы, ожидавшие нападения, наголову разбили его колонну. Сам Лупицин спасся — наверное, потому, что одним из первых ударился в бегство. Пожар войны начал быстро распространяться. Незадолго до этого на территорию империи пропустили группу готов; они ожидали при Адрианополе, собираясь двинуться на восток, вероятно, для того, чтобы поступить на службу в армию. У них уже успели возникнуть трения с местным магистратом, который теперь привел из города военные силы, состоявшие в основном из рабочих государственных оружейных мастерских. Упомянутые готы полностью уничтожили это наспех вооруженное ополчение и забрали себе новенькое оружие, а затем присоединились к Фритигерну. Объединенная армия попыталась занять Адрианополь, но потерпела полную неудачу. Во время отступления Фритигерн зловеще напомнил воинам, что сохранил «мир со стенами».

Готам недоставало навыка ведения осады, но еще большую роль сыграло то, что они не могли задержаться на месте достаточно долго, чтобы захватить защищенный город с укреплениями. Теперь они свободно грабили сельскую местность, сжигая деревни и виллы, забивая на мясо животных и собирая столько хлеба, сколько нашлось. Но главные запасы продовольствия всегда хранились за городскими стенами, а подобные объекты готы занять не могли. Множество голодных ртов быстро уничтожало все, что можно было добыть в сельской местности на сколь угодно обширных территориях, и готам приходилось двигаться дальше. Их число значительно выросло, когда к отряду Фритигерна присоединились грейтунги и группы наподобие той, что пришла из-под Адрианополя. Люди приходили и поодиночке. Среди них были готы, ранее проданные в рабство в обмен на продовольствие или взятые в плен в прежние годы работорговцами или солдатами во время кампаний. Когда распространились вести о том, что во Фракии можно захватить богатую добычу, к готам присоединились новые банды, перебравшиеся через Дунай. Римские войска, находившиеся в Придунавье, очевидно, оказались не в состоянии воспрепятствовать этому. В 377 году Фритигерн даже нанял отряды гуннов и аланов, обещая щедро поделиться с ними награбленным. Число готов быстро умножилось, и они превратились в могучую силу — прежде всего потому, что вновь прибывшие в основном были воинами, желавшими сражаться, а не переселенцами с семьями. Многие теперь имели римское оружие хорошего качества; скорее всего еще большее число носили кольчуги или другие доспехи и шлемы (что было обычным для военных сил племен). Напряженность ситуации и необходимость выживать на вражеской территории месяц за месяцем укрепили авторитет их предводителей и способность к совместным действиям. Ничто из этого, разумеется, не могло изменить все определявшего факта: они вели войну, которую не могли выиграть. Основные группы тервингов и грейтунгов являлись бездомными переселенцами. В отличие от разбойников, присоединившихся к ним, они не могли отступить назад, за Дунай. Как ни увеличилась их численность, но и она, и их военная мощь меркли перед людскими резервами и мощью империи. Самое лучшее, на что они могли рассчитывать, было дарование земель римскими властями; худшими перспективами являлись уничтожение, рабство или заключение мира с Римом, после которого им вновь пришлось бы терпеть дурное обращение. Фритигерн и другие вожди, должно быть, понимали это и связывали свои надежды на переговоры с позиций силы. Четких военных целей у них не было. Это (в сочетании с постоянно существовавшей проблемой продовольствия) стало причиной очевидно бесцельных метаний готов в следующие годы. Их силы не были сосредоточены вместе и не представляли собой сплоченной армии, но постепенно разделились на множество маленьких отрядов, занимавшихся грабежом и добыванием фуража. При возникновении угрозы со стороны римских сил отдельные отряды стремились перегруппироваться как можно скорее.