— Я прошу Светлый Совет выслушать меня, — звонкий девичий голос был слышен в самом отдаленном уголке Зала Первых Фиалок.

2228 год от В. И. 17-й день месяца Лебедя. Около полудня.

Таяна. Высокий Замок.

Шандер выполнил приказание Марко, отрядив приличествующее случаю число «Серебряных» встречать посланца Архипастыря. Задавать вопросы королю в присутствии сбежавшихся придворных граф счел неуместным. К тому же поездка солнечным летним днем по мирным таянским дорогам не сулила неожиданностей. Традиционная охрана, сопровождавшая наследника престола, и несколько десятков расфуфыренных аристократов были нужны лишь для придания выезду должной пышности. На сей раз король ввиду траура решил ограничиться всего лишь тремя дюжинами воинов и дюжиной нобилей — Парамон не носил кардинальской шапки, да и повод исключал пышные церемонии. Тем не менее приветствовать легата должен был принц крови, а Стефан был еще не в состоянии провести в седле целый день. Зенон же продолжал в безумии бросаться на обитые толстым войлоком стены своей комнаты и не мог исполнить долг королевского гостеприимства.

Однако Марко и не намеревался отправлять к Гремихе принцев. Король дождался возвращения Рене и Стефана. Коротко сообщив потрясающую новость, которая, казалось, не произвела на дядю и племянника никакого впечатления, Марко предложил Рене возглавить процессию, так как эландец являлся ближайшим родичем таянского короля. Рене молча кивнул, мол, разумеется, всегда рад. Странно, но и Стефан не стал протестовать, доказывая, что здоров. Принц и герцог обменялись понимающими взглядами, и Рене обернулся к королю:

— Я предпочел бы, чтоб граф Гардани остался в Гелани, мне кажется, он не должен оставлять замок.

— Ты никогда не ладил с Лукианом, — проворчал король.

— Лукиан предан как собака, — откликнулся герцог, — но ты же не доверишь собаке вести переговоры или же возглавлять войска.

— Хотя большинство собак сделают это лучше старого доброго Лукиана, — Ланка, слегка задыхаясь, подбежала к отцу. — Раз ваши законы говорят, что женщина ни на что не годится, я не буду требовать корону. Ну, уж поехать-то встречать легата я могу!

Раскрасневшаяся девушка с вызовом смотрела на отца, брата и дядю, ожидая отпора, но его не последовало. Рассмеявшийся король только посоветовал дочери одеться на встречу с духовным лицом, как подобает принцессе, а не тарской разбойнице. Принцесса с кротким видом кивнула головой и выскочила из комнаты.

…Вроде бы ничего не предвещало неприятностей, но у Шандера, когда на рассвете он провожал кавалькаду, душа была не на месте. Его словно что-то тянуло вскочить на коня и броситься вдогонку за уехавшими. Граф сдержал себя и отправился к Стефану.

2228 год от В. И. 17-й день месяца Лебедя.

Пантана. Убежище.

Солнце скрылось за верхушками трех огромных каштанов, когда Эанке с победным видом обвела взглядом Зал Первых Фиалок. Она могла гордиться собой: ее доводы были безупречны, она высказала все, что хотела. Если Светлый Совет не прислушается к голосу разума, тем хуже для него, ее же совесть может быть спокойна.

Сидевшие у стен эльфы молчали: ждали, когда выскажутся главы Домов. Эмзар равнодушно и буднично предложил начать с самого младшего.

Клэр Утренний Ветер из Дома Журавля Эанке не любил. И очень не любил. Когда-то, много весен назад, красавица из Дома Розы владела сердцем Клэра, но неистовое желание возлюбленной вернуть вчерашний день вызывало у застенчивого «журавлика», любившего дождь, птиц и светлые кленовые рощи, недоумение и печаль. Девушка сочла своего обожателя трусом и ничтожеством, что, впрочем, не мешало ей показывать немногочисленным подругам свои изображения работы Клэра. Казалось, так будет вечно, но однажды Утренний Ветер оглянулся по сторонам и увидел, что, кроме Эанке, в Убежище есть и другие. Молчаливая пепельноволосая Тина Последняя Незабудка из Дома Ивы вытеснила из сердца художника дерзкую красавицу. Эанке тяжело пережила потерю единственного к тому времени поклонника и постаралась выместить зло на Тине. И тут-то кроткий Клэр показал, что досаждать его любимой не может никто.

Эанке не забыла ясный зимний день, когда напротив Лебединого Чертога появилась ледяная статуя. Это, без сомнения, была она, Эанке Аутондиэль, но прекрасные черты были сведены гримасой злобы и вожделения, нежные руки скрючены, как птичьи когти, рот уродливо разинут, словно женщина выкрикивала какие-то отвратительные слова. Трудно было представить себе большее оскорбление, к тому же обитатели Убежища понимающе перемигивались, довольные тем, что вздорная девица наконец-то получила по заслугам.

Статуя, несмотря на слезы и крики Эанке, простояла до весны. Красавица запомнила урок: она стала сдержанней, но ненависть, которую она испытывала к Клэру, возросла многократно. Когда же Утренний Ветер после отказа его матери от своих прав был признан главой Дома, Аутондиэль несколько дней не показывалась на улице, боясь выдать свои истинные чувства. Что до Клэра, то он их и не скрывал.

— Я выслушал все, что говорила эта… женщина, — художник произнес это слово так, что оно прозвучало оскорблением, — и не понял почти ничего. Я не понял, почему мы должны заниматься жалобами сестры на брата при живом отце и главе Дома. Я не понял, почему мы должны отбирать у брата его находку и передавать ее сестре. Я не понял, наконец, почему мы должны преступить древний запрет и вновь начать поиски отвергнувших нас Богов и почему кольцо, не имеющее ничего общего с нашей волшбой, поможет там, где ничего не вышло у лучших магов.

Я знаю лишь одно: эта женщина не хочет смириться с тем, что у нее никогда не будет подданных, что она живет на маленьком острове, а не в легендарном Сээнгвирре, и что она ни в ком не вызывает ни любви, ни хотя бы уважения. Поэтому-то она и ненавидит всех. Вас. Меня. Своего брата. Если мы ей уступим и отдадим колдовскую игрушку, она будет заботиться лишь о себе. Мы же превратимся в заложников ее скверного характера, чтобы не сказать безумия. Я кончил.

— Благодарю тебя, Клэр Утренний Ветер, — Эмзар слегка наклонил красивую голову. — А что скажет Дом Ивы?

Нидаль Рябиновая Гроздь изящным движением поправил опаловый медальон, с которым не расставался со дня гибели жены.

— Я не хочу никого осуждать и никого обсуждать. Мне кажется, принесенное Рамиэрлем кольцо не повод для разговора на Светлом Совете. Это внутреннее дело Дома Розы. Я готов извиниться за излишнюю резкость слов, сказанных моим зятем, но не за суть их. Эанке Аутондиэль поступила недостойно.

— Благодарю главу Дома Ивы. Совет ждет слова Дома Иволги.

Главой Дома Иволги была Тамиона Лунная Бабочка, легкая и неуловимая. Собственно говоря, Дом Иволги и состоял-то из трех одиноких сестер, все еще надеявшихся обнять возлюбленных, пропавших во время Войн Монстров. Лэа и Вардис ждали женихов, Тамиона — мужа.

— Я даже не знаю, — Тамиона грациозно склонила золотистую головку, — что сказать. Если это кольцо действительно столь важно, надо просить Рамиэрля отдать его клану. Может быть, мы с его помощью сможем отыскать тех, кого по недомыслию оплакиваем, или же защититься от будущих бед. Если же это обычный перстень, пусть он остается у Рамиэрля. Что до Эанке, она в любом случае не имеет на него прав.