«Как и я сам?» — мелькнула мысль.

Но Шеф ее отогнал. Нет, он делает только то, что должен делать.

Уверенность. То, чего в таком избытке нет больше ни у кого в мире. Уверенность в том, что у любой проблемы, будь то полеты в небе или швыряние огромными валунами, найдется практическое решение, если только удастся совладать со всеми мелкими техническими деталями. Квикке, Озмоду и даже Стеффи, как и отсутствующему ныне их товарищу Удду, довелось увидеть, как благодаря их машинам терпели поражение короли и отступали армии. Поэтому бывшие рабы не относились к механизмам скептически.

Все это, конечно, здорово, вот только те победы — в прошлом. А в настоящем может быть допущена роковая ошибка. Шеф снова погрузился в проблему, которая не давала ему покоя с тех пор, как он раздал поручения своим людям. Он взад и вперед слонялся по пристани, бормоча под нос и пересчитывая белые и черные камни, которые принес в карманах.

Квикка пихнул одного из своих помощников:

— Чего-то он сердитый. Кому-то достанется на орехи, вот увидишь.

— Да нам всем, кому же еще, — мрачно заявил помощник. — И что его так разозлило?

— Не знаю. Что-то слишком умное — нашим куриным мозгам не понять.

Еврей Соломон, окончивший работу над книгой, тоже заметил сдерживаемый гнев на лице чужеземного короля, который, хоть и навлек беды на Септиманию, нравился ему своей неистощимой любознательностью. «У него более деятельный ум, чем у любого талмудиста, — размышлял Соломон. — Но во многих отношениях это ум ребенка».

Гораздо вежливее, чем помощник Квикки, Соломон задал тот же вопрос:

— Что беспокоит тебя, король Севера?

Шеф сердито зыркнул, но взял себя в руки, попытался говорить связно. «Возможно, — подумал он, — будет прок, если я выражу проблему в словах». Он давно усвоил: когда сам не можешь найти ответ, спрашивай всех подряд. Кто-нибудь да подскажет.

— Дело вот в чем, — начал он. — Время от времени мне нужно узнавать, как далеко эта штука забросит камень. И для машины такого рода проделать этот расчет наверняка проще, чем для ручной катапульты. Ведь команде вращательницы можно лишь сказать «дергайте посильней» или «дергайте не очень сильно», а «не очень сильно» не сосчитаешь. Эта же машина позволяет определить расстояние любого броска. Допустим, я велю Квикке десять стофунтовых мешков положить в бадью, которая тянет вниз короткое плечо рычага. И допустим, что я взял валун, который весит ровно столько же, сколько три стофунтовых мешка… Ха! Где я найду камень с таким удобным весом? Но предположим, я его нашел. Теперь предположим, что десять стофунтовых мешков кидают камень в три сотни фунтов на сто шагов. А мне нужно, чтобы он пролетел сто двадцать шагов. Тогда ясно, что я должен добавить мешков в бадью. Или уменьшить вес снаряда. Все это как-то связано между собой. Но как?

Его речь превратилась в сдавленный стон, он снова с трудом подавил ярость, чтобы продолжить разговор о загадках, мучивших его, словно назойливые мухи.

— Я не так уж глуп, Соломон. Сто двадцать относится к сотне как шесть к пяти, правильно? Значит, другое число я должен изменить как шесть вместо пяти. Или пять вместо шести? Нет, вес снаряда уменьшаем. Изменяем триста фунтов — как шесть к пяти. Или увеличиваем вес груза как пять до шести, это я про тысячу фунтов. Вот, и сколько у нас пятерок в десяти сотнях? Сколько пятерок в десяти? Их две. Значит, две сотни, и что я тогда с ними сделаю? Возьму их шесть раз. Ох, Соломон, в конце концов я нахожу ответ. Но это занимает такую уйму времени, что ленивый вол успеет вспахать борозду. И мне приходится считать с помощью этих камушков, потому что я забываю, с чего начал!

Шеф даже взвыл от этих головоломок, от невозможности выразить мысли точными словами, и швырнул камешки в голубую воду гавани. Словно в ответ с бронированного плота, стоявшего почти в миле от молов, взвился камень и, пролетев по крутой дуге, шлепнулся в воду. Рабочие старались не замечать обстрела.

— И все это время, — заключил Шеф, — я помню, что брал только самые простые цифры. Потому что снаряд, который нам предстоит кинуть, будет весить, скажем, триста двадцать семь фунтов, а не ровно триста. И для расчета дальности надо будет прибавить не двадцать ярдов к ста, а семнадцать к девяносто пяти.

Он присел у кучки песка.

— Хотел бы я научиться этим фокусам с цифрами у какого-нибудь ученого римлянина. Смотри. — Он начертил на песке знак V. — Я знаю, что это пять. — И он добавил палочку, так что получилось VI. — Это шесть. А если с другой стороны, — он нарисовал IV, — то будет четыре. Но как с их помощью ответить на мой вопрос, я не знаю. Только у древних римлян было достаточно мудрости для этого искусства.

Соломон потеребил свою бороду, удивляясь. Хорошо, что их не слышал Мойша. Или Лазарь. Их мнение о варварах стало бы еще уничижительнее.

— Я думаю, — осторожно проговорил он, — что ответ ты можешь найти не только у древних римлян.

У Шефа заблестели глаза.

— Ты хочешь сказать, что ответ существует?

— Ну конечно. Ты бы узнал его в Кордове, если бы спросил. Но даже здесь многие люди знают его. Каждый торговец, любой астроном. Даже Муатья может помочь.

— И в чем же секрет? — вскочил Шеф.

— Секрет? — Соломон говорил на англо-норвежском, который освоил не хуже любого человека на флоте. Теперь же он перешел на арабский: — Секрет в аль-сифре.

— Аль-сифр? Но ведь это означает пустоту, отсутствие, ничто. Как пустота может быть секретом? Ты дурачишь меня, длиннобородый…

Соломон поднял руку:

— Никоим образом. Послушай, это не для посторонних глаз. Видишь, как все на нас уставились? Перейдем во дворик. Обещаю, что, к тому времени как в городе погаснут лампы, ты станешь искуснейшим арифметикусом, таким, что римлянам и не снился. Я познакомлю тебя с премудростями великого Аль-Хорезми.

И Соломон увел примолкшего короля в тенистый дворик.

Через час Шеф сидел за столом, на поверхность которого был насыпан мелкий белый песок для рисования. Единственный глаз ученика был широко раскрыт от изумления. Король осторожно провел рукой по написанному, стерев все, кроме колонки из десяти цифр, которые Соломон показал ему в самом начале.

— Попробуем еще раз, — сказал Шеф.

— Хорошо. Рисуй линии.

Шеф начертил на песке пять вертикальных линий, так что получилось четыре колонки. Он добавил две горизонтальные линии наверху и еще несколько — внизу.

— Попробуем решить твою задачу определения дальности, только с числами посложнее, чем ты называл. Допустим, ты кинул камень весом в двести восемьдесят фунтов и он улетел на сто двадцать ярдов. Но нужно бросить его на сто сорок ярдов. Вес груза был тысяча сто и еще сорок фунтов. Ты должен увеличить его в пропорции семь к шести. Итак, мы сначала умножим тысячу сто сорок на семь, а потом разделим на шесть.