меня раздался рев двигателя; я ждал обгона, но вместо этого автомобиль пристроился вровень со мной. Мне-то казалось, что я мчусь как ураган, но большой черный «рейнджровер» еле плелся на второй скорости; Майк притерся почти вплотную, высунулся из окна и схватил меня за локоть.

– Прижмись к обочине, Чарли, – потребовал он.

– Я сейчас не могу с вами разговаривать. Мне нужно успеть в назначенное место.

– Перестань крутить педали, приятель, мы только хотим поговорить.

Но за головой Майка виднелся мистер Говард, который ржал, склонившись над рулем, а потому я привстал на педалях и погнал дальше. Сейчас нужно было где-нибудь свернуть в лес и там оторваться от преследования, а потом по бездорожью – к сторожке. Разве Фран не подтвердила, что меня любит? Резко свернув с дороги, я не рассчитал угол, требуемый для преодоления высокого бордюра, и велосипед вначале содрогнулся, а потом остановился как вкопанный и сбросил меня через руль на лесную тропинку.

И опять время приобрело странную растяжимость, которая позволила мне оценить точность и амплитуду моего сальто, причем я упрямо не хотел расставаться с великом и увлек его за собой, как не снилось и циркачам. Но что самое памятное (или я это напридумывал?) – время даже позволило мне отметить хруст фужеров для шампанского: они в меру своих возможностей гасили силу моего падения и еще долю секунды сохраняли свою форму, но тут же разлетелись, как яичные скорлупки в пальцах, и пошла цепная реакция – бах-бах-бах, – в результате которой стекло превращалось главным образом в песок, но еще и в алмазы.

Шрамы

– А это у тебя откуда?

– Что, где?

– На спине. Отметины.

– А, это? Акула покусала.

– Ой, правда?

– Это от осколков рекламной посуды. Когда мне было шестнадцать лет, я упал на целую гору фужеров для шампанского.

– Не выдумывай.

– Из меня вынули кусочки хрусталя, а на их месте остались шрамы.

Мы загорали на пляже. Нив заметила их впервые – россыпи гладких, выпуклых оспин, которые обнаруживались скорее на ощупь, чем на вид, но летом они проступали сильнее, как белые симпатические чернила под лампой.

– Ну ладно. Я понимаю, для кого-то это само собой разумеется, но…

– Эти фужеры я стырил на бензоколонке, но меня застукали, я дал деру и упал с велосипеда.

– С моторного?

– С обыкновенного. Педального.

– Боже. Человек с темным прошлым. Рекламные фужеры и педальный велосипед. Ты прямо как Джейсон Борн.

Мы путешествовали по греческим островам, и это был наш первый совместный отпуск – на той стадии отношений, когда используется возможность показать каждый шрам. Я видел у нее разрыв перемычки между средним и безымянным пальцем от острого края консервной банки с бобами, а еще аккуратную решетку стежков на плече, где ей удалили родинку; теперь настал мой черед. Битое стекло картечью испещрило мне спину, и я, растянувшись на горячем песке, позволил пальцам Нив исследовать это созвездие.

– Как азбука Брайля.

– И что там написано, Нив?

– Там написано… погоди… там написано: «Какой придурок… будет… воровать промобокалы?» Их же раздают бесплатно, скажешь, нет?

– Это было идеальное преступление.

– Кража никому не нужного хлама?

– Ну, там еще наличные под руку подвернулись.

– Так-так. Из кассы?

– Да, хотя схема была довольно сложная. То есть я тырил скретч-карты, а не деньги, так что обошлось без жертв. Пострадавших и быть не могло: пока не стерта защитная полоска, денег не существует. Это как тот кот в ящике. Рассуждая философски.

– Ты так и заявил?

– Ага.

– И как это было воспринято?

– Не так чтобы очень.

– Боже мой. Изощренный преступник. Ужас какой.

– Хочешь сказать, ты сама за всю жизнь ничего не украла?

– Я? Ничего!

– За все время работы в ресторане – ни одной бутылки вина? Ни одного стейка из морозильной камеры?

– Никогда!

– Ни одной чашки кофе в обход кассы?

– Хм… Возможно, раз-другой, но в силу своего воспитания всегда очень переживала.

– Представь, я тоже очень переживал. Особенно когда попался. Паршивое было время. И вот ведь какая глупость: не пустись я тогда в бега, отделался бы легким испугом.

– А чего ради ты пустился в бега?

– Ну… тебе понравится.

– Не тяни…

– Ради любви.

Нив откинулась на песок:

– Фу-ты черт. Опять та девушка.

Думаю, некоторое время я был в состоянии шока. Остановиться, унять дрожь в руках нечего было и думать: мы просто молча застыли на краю угасающего света.

– Мы же только поговорить хотели, дурачок, – сказал Майк.

– Решили тебя малость припугнуть, вот и все, – поддержал мистер Говард.

Я уже чувствовал, как у меня на спине холодеет и запекается кровь: стоило мне развернуть плечи – и кожа неприятно прилипла к футболке. Мистер Говард, у которого, как мне показалось, на лбу было написано «убийца», внушал мне, что видал преступления и похуже моего, но от крови у меня забурели кончики пальцев и стали шелушиться, как ржавчина, а затем и вовсе почернели.

– Мы отвезем тебя в больницу. Пусть там извлекут стекло, если осталось.

У меня уже была наготове фраза: «Я требую адвоката!» – откуда что взялось? Кто оформлял отцу банкротство: адвокат или просто бухгалтер? Фраза «Я требую бухгалтера!» прозвучала бы недостаточно веско.

– Но почему ты пытался бежать? Вот дурачок.

Тут я развязал язык:

– Мне нужно было успеть в назначенное место. Вот и все.

И в этот миг появились полицейские.

В планы Майка не входило привлекать органы правопорядка, но зрелище трясущегося, окровавленного мальчишки на обочине дороги, видимо, привлекло внимание нечаянного свидетеля, и сюда примчалась патрульная машина, которая своей синей мигалкой осветила лесопосадки у нас за спиной.

– …твою ж мать. Только вас тут не хватало, – пробормотал мистер Говард.

Он уже стоял с вытянутыми руками, примирительно раскрыв ладони, а меня обуял дикий страх. Полицейский участок. Судебный процесс. Клеймо преступника.

Но мне требовалась медицинская помощь. Минут через двадцать мы подъехали к той больнице, где на первых порах после нашего переезда в этот город работала моя мать, и я, примостившись на краешке пластмассового стула, отвечал на вопросы усталой женщины в полицейской форме. Куда я спешил? На встречу. Водитель «рейнджровера» оттеснил меня с дороги? Нет, это случайность. Подвергал ли меня опасности этот джентльмен своей манерой вождения? Нет, мы просто беседовали. Через окно движущегося автомобиля? Мы только начали, я сразу потерял управление. Откуда у меня в рюкзаке стеклянная посуда? Тут я запнулся. В другом конце коридора маячило пепельно-серое, испуганное лицо Майка; он прижимал пальцем усы, словно они грозили отклеиться.

– Я требую адвоката!

Женщина в полицейской форме захохотала. Разве у