Первыми опомнились московские собаки, они подняли такой лай на необычное создание, что, казалось, разбудили и застывших горожан. Всё же слон был удивительным! От его поступи дрожала земля под ногами. Сами ноги чудища оказались огромными, как столбы царского крыльца. Чем больше смотрели люди, тем больше дивились. Действительно огромные уши мерно колыхались обмахивая большую голову, маленькие умные глазки устало оглядывали всё вокруг.

А между ними и впрямь рос хвост! Второй был на своём обычном месте — сзади, и похож на простой коровий А вот спереди хвост оказался толстым и вроде даже пустым внутри. Он не болтался сам по себе, а тоже двигался! Но болтуны, рассказывавшие о чудище, забыли самое интересное — кроме хвоста, на голове слон имел два здоровенных рога, торчащих не вверх, как у коровы, а вперёд, точно предупреждая всех: со мной осторожней!

Когда слон поравнялся с небольшим пнём, оставшимся от дерева, и повёл головой в его сторону, толпа, стоявшая вокруг, отпрянула. Животное спокойно протянуло свой хвост-трубу к траве, которую не смогли вытоптать любопытные, отщипнуло изрядный пучок и... отправило его в рот! Самое удивительное, что этот самый рот обнаружился там, где ему и полагалось быть у нормальных животных, — внизу головы! Нижняя губа опустилась, хвост, изогнувшись, поднёс к ней сорванную траву и даже положил на язык. Чтобы хвостом есть? Такого москвичи точно не видели!

Слон не проявлял злобы или раздражения, потому вслед за ним тут же увязались любопытные, причём быстро осмелели и принялись едва ли не за хвост дёргать. Каждый норовил хоть рукой потрогать бедное животное.

Невиданное чудище вёл за повод странный человек в намотанной на голове тряпке. Поводырь был тёмен обличьем, с чёрными, как спелые сливы, глазами. Он вёл себя беспокойно, то и дело оглядывался, дёргал безо всякой надобности повод, что-то кричал слону. На спине чудища красовалось богато разукрашенное кресло, с которого свисали всякие висюльки, на подлокотниках виднелись резные шишаки, сам слон был покрыт богатой попоной... В кресле сидел, оглядывая окрестности, мальчонка, разодетый, как и поводырь. Его глазёнки блестели от любопытства.

Зеваки топали за слоном толпой, галдели, пересмеивались, незлобиво переругивались. Они настолько заполонили улицу, что всадники, сопровождавшие чудище, с трудом пробивали дорогу себе. Среди общего гвалта, начавшегося после нескольких минут изумлённой тишины, их голоса были попросту не слышны. Чтобы хоть немного разогнать любопытных, пришлось пускать в ход кнуты.

Зеваки чуть посторонились, но слона в покое не оставили. Такое внимание, видно, надоело измученному дорогой гиганту: когда кто-то в очередной раз попытался дёрнуть его за ухо, слон вдруг поднял хобот вверх и возмущённо затрубил! Народ шарахнулся в стороны, раздался испуганный визг женщин и крик детей. Погонщику с трудом удалось успокоить животное.

По спинам любопытных снова заходили кнуты, всадники разгоняли людей с дороги, крича:

— А ну прочь! Посторонись! Дуроломы проклятые! Растопчет же, как мух!

Это москвичи поняли и сами, потому больше никто не рискнул дёргать слона или даже подбираться к нему ближе. Но отставать не отстали, так и шли сзади до самого Кремля. Разбирать стену не пришлось, слон прошёл в ворота.

Астраханский царевич Бекбулат поторопился добраться до царя раньше слона и уже рассказал Ивану Васильевичу о необычном подарке, топающем по русской земле в специально сделанных для него лаптях. Чтобы слон не сбил ноги, его пришлось обуть, по огромные лапти стирались за полдня, потому несколько мужиков трудились днём и ночью, изготавливая новую обувь.

Государь подарку подивился, со смехом расспрашивал о том, как тот ест и пьёт. Бекбулат больше упирал на то, что раджи разъезжают, с важностью восседая на спине огромного животного. Ивану понравилось, что сверху все люди кажутся такими маленькими...

— А как же туда влезать? — вдруг заволновался царь.

Царевич уже всё выяснил, он усмехнулся:

— Слон выучен кланяться, вставать на колени. Он опускается перед раджой, тогда можно и залезть.

Сознание, что огромное животное встанет перед ним на колени, весьма понравилось Ивану Васильевичу.

Перед тем как показать чудище царю, ему решили дать отдохнуть с дороги, не то поведёт себя не так, как надо... Посмотреть, как слон станет пить и есть, собралось народу не меньше, чем при его входе в город.

Чудище с удовольствием хрумкало морковкой и репой, ело траву и листья. А когда ему поставили ведро воды, то слон сделал совершенно непонятное: за мгновение с шумом втянул в себя целое ведро, поднял хобот и вдруг выдул воду себе на спину! В стороны полетели брызги. Народ ахнул:

— Ишь ты! Купается!

Холопы быстро натаскали ещё воды, и вскоре весь двор был залит из-за слоновьего обливания. Пил слон тоже помногу. Он ещё дважды трубил, подняв хобот кверху, чем приводил в восторг мальчишек и заставлял заходиться лаем московских собак.

Поутру подарок решили вести к государю в Александровскую слободу. Вблизи государева двора пришлось слона переобувать и чистить, потому как лапти стёрлись, а поднятая им и сопровождающими зеваками пыль осела серым слоем на серых же боках животного. Её не было бы видно, если бы слон не махал время от времени ушами. Каждое движение огромных опахал поднимало облако пыли. Бедолагу завели в речку, чтобы смыть грязь, вычистили, сняли его лапти, на спину снова водрузили сиденье и в сопровождении толпы зевак отправились дальше.

Конечно, московских зевак в царскую слободу не пустили, пришлось поворачивать обратно, потому они не увидели трагедии, разыгравшейся перед крыльцом.

Государь вышел посмотреть на необычный подарок. С утра ярко светило солнышко, но было душно, чувствовалась приближавшаяся гроза. Но если москвичам было тяжело в душном мареве, то слон чувствовал себя явно хорошо, видно, привык. Он спокойно, не спеша переставляя огромные, как столбы ворот, ноги, шагал вслед за своим поводырём. Стража у ворот дивилась: ишь, как смирная корова... Хобот при каждом шаге чуть качался, огромные уши шевелились, гоняя ветерок вокруг головы, маленькие глазки безучастно смотрели, изредка моргая длинными ресницами. Всё было мирно, даром что чудище...

Слона остановили на изрядном расстоянии от государя, мало ли что... Иван Васильевич, видя, что животное ведёт себя вполне спокойно, сам подошёл ближе. Вокруг собрались все опричники, готовые броситься на защиту своего государя даже против такого чудища.

— Хорош... — похоже, что у Ивана Васильевича было благодушное настроение, несмотря на духоту. — Прикажи, чтоб встал на колени!

Толмач, подскочивший к поводырю, что-то зашептал на ухо. Слон только чуть повёл ухом в сторону нового шума. Погонщик закивал головой и принялся также что-то говорить слону.

И тут произошло неожиданное: стоявший спокойно слон вдруг заволновался, задёргал ушами, хобот его поднялся. Погонщик чуть дёрнул свисавшую от головы верёвку, легко ударил животное длинной палкой, которую всю дорогу держал в руке, и что-то закричал.