– Нет, парни, как так? Это убоище столичное бабу тянет и винище из поповской заначки хлещет, а нам ни гульнуть, ничего? А там, прикинь, город цельный, там и кабаки есть, и девки…

Похоже, у осатаневших от праведной жизни мужчин создалось несколько превратное мнение о Галвине. Но разочароваться в своих представлениях они не успели, их повязали гораздо раньше. Как только Сигвард решил, что шум не услышат в монастыре. Выстрелы – те услышали бы точно, но нападение свершилось так быстро – и Сигвард не зря людей взял побольше, – что никто из шестерых (мушкеты, правда, были только у трех), выстрелить не успел. Убивать без необходимости он не велел. Впервые представилась возможность узнать, с кем свела их судьба, и грех было бы такой возможностью пренебречь.

Тот, кто подначивал остальных, – его и звали Джок, сообразив, что сразу не прикончат, начал было хорохориться.

– Ты, морда заводская, на кого лапу задираешь! – Очевидно, он счел, что Сигвард – охранник кого-то из здешних промышленников. – Мы его светлости канцлера личное поручение выполняли… стало быть, все законно, вам же хуже будет.

– Канцлера? Или, может, императора самого? Кремешок, покажи этому придурку, чей здесь закон.

– Сейчас, только пасть заткну, а то орать будет, – бодро откликнулся разбойник, разматывая с шеи пропотевшую тряпку, служившую ему шарфом.

Он отнюдь не был намерен шутить и честно изготовился перерезать Джоку глотку. Джок это тоже понял, но сказать уже ничего не мог – рот был забит. Заговорил другой, более осторожный («а почему ночью?»), прикинув, что если от Джока ничего не добьются, то примутся за него. Следом запели и остальные, включая Джока, справедливо рассудившего, что при таком раскладе молчать нет никакого смысла.

И Сигвард услышал немало интересного. Хотя вроде бы и нелепого.

Вернувшись к Мейнеру, он решил внести некоторые изменения в первоначальный план, что остальные восприняли с энтузиазмом. Ясно было, что хотя бы один человек у ворот бдит, хоть бы и в мечтах о «южной дури». Этим и решили воспользоваться.

Кремешок поскребся в окно привратницкой.

– Это я, Джок. Слушай, тут дело такое… купеческий обоз на дороге, надобно вернуться…

Привратницкая монастыря с недавних пор явно стала несчастливым местом. Кремешку не удалось перерезать горло Джоку, но с охранником у ворот он не сплоховал. Далее он открыл ворота, и разбойники просочились внутрь.

Но, как и предвидел Сигвард, повторить операцию «без единого выстрела» не удалось. Наемников взять врасплох было труднее, чем монахов, и оружие у них было под руками. Одно хорошо – Сигвард примерно представлял, где и что там находится. Отчасти по памяти (и рисунку Кружевницы), отчасти по тому, что наболтали пленные. Он знал, что большинство монахов заперто в погребе и, следовательно, не пострадают, если только не начнется общий пожар (впрочем, его это не слишком волновало). Что Ивелин занял настоятельские покои и там же ночует Маджента. Эту пару желательно было извлечь. Сие он препоручил Кремешку, уже доказавшему свою сообразительность. А пока что надо было заняться делом.

Оружием людей Мейнера были по преимуществу тесаки, дубинки, длинные ножи – весь обычный разбойничий арсенал. Имелись арбалеты, но в рукопашной от них было мало толку. Огнестрельного оружия существенно недоставало, а то, что было, уступало в эффективности тому, чем был вооружен отряд, именовавший себя «канцлерским», – Сигвард видел трофейные мушкеты. Будь дело днем и на открытой местности, нападавших бы просто смели. Но темнота и внезапность сделали свое дело, а в узких коридорах с мушкетами не слишком развернешься. И все же те, кто успел опомниться, сумели прорваться во двор и, вероятно, смогли бы проложить дорогу к воротам, если б там не поджидали Ингоз с Мейнером. У карнионца наконец появилась возможность испробовать новые гранаты, и он воспользовался ею сполна. Хорошо, что у него был не весь запас, иначе б он его извел, а фейерверк было бы видно даже в Галвине. Мейнер был осторожнее – ему пожар там, где еще оставались его люди, вовсе не был нужен.

Сигвард видел это, стоя у главного входа. И захваченный мушкет, и собственный пистоль уже были разряжены, и не зря – теперь пришлось браться за меч. Благо при взрывах гранат стало заметно светлее и перепутать своих с чужими можно было не опасаться.

Давненько не слыхал он такого грохота. Недавние недоразумения с охранниками Куаллайда проходили с меньшим шумом. Но пальба, крики, треск и гром не помешали Сигварду расслышать подбежавшего Кремешка:

– Нету там никого! Пусто в настоятельских! Ни мужика, ни бабы!

– Спрятались, значит. Ищи!

– Да как я их узнаю?

– Баба здесь одна!

Как выглядел нынче Отто-Карл Ивелин, Сигвард понятия не имел и вовсе не предполагал, что тот будет держаться возле своей подруги. Ничего, главное – не выпустить никого отсюда, а там найдется. Сейчас нужно было справиться с другими проблемами.

У атакованных было две возможности – забаррикадироваться внутри монастыря и держать оборону либо, положившись на численный перевес, сомкнуться и снова попробовать пробиться наружу. Они предпочли вторую. На сей раз напор был отчаянней, чем прежде. Сигвард едва увернулся от удара долговязого и жилистого предводителя наемников, смахивавшего на обитателя тримейнских трущоб, принаряженного в приличный кафтан. Это оказалось не единственной его примечательной особенностью. Его манера драться весьма напоминала знакомые с детства «несские пляски». Для уроженца Тримейна это было совсем нехарактерно. Но следовало не гадать, где… – как же этого парня называли? Клаттербак – научился карнионскому единоборству, а отвечать по существу.

Когда-то, много лет назад, Наирне рассказывал Сигварду, что «несские пляски» возникли в портовых городах Юга из матросских драк. Тамошние моряки махались с чужеземными, по преимуществу с эрдами. А эрды чаще бывают тяжелей и мощней худых и подвижных карнионцев. «Мясом давят», – пояснял Наирне. Вот и выработались приемы с подножками да подсечками, рассчитанные на то, чтоб свалить более тяжелого и крупного противника да отпинать его от души. А ежели с ног собьют тебя самого – так не вставая, теми же ногами врага – и в брюхо, и в пах, и в челюсть. Потом эти приемы оценили солдаты и соединили их с фехтовальными. Правда, это в основном касалось тех, кто служил в пограничных ротах. Столичные военные брезговали – как можно-с, это подло, ногами и по ногам бить! Однако, судя по Клаттербаку, на офицеров из простонародья это представление не распространялось. Одними «несскими плясками» опытного фехтовальщика не одолеть, но вот кто сам с клинком в руке и «плясовую» ведет, тот вдвойне опасен.

Сигварду помогло то, что сам он был похож на карнионца еще менее, чем Клаттербак. Тримейнский наемник счел его за одного из тех выучеников императорской гвардии, что могут виртуозно владеть клинком и только клинком – в классической стойке, а уклоняться – ни-ни. Так что ни сбить Сигварда, ни поразить его мечом Клеттербаку не удалось. Попытка новой подсечки – а вот ответной он никак не ожидал и уж тем паче не ожидал, что противник будет так же сочетать «несскую пляску» с боем на мечах, причем умеет делать это лучше.