Вызванная коллективизацией социальная трансформация крестьянского социума сделала единственной формой выживания на селе полуподпольную жизнь с двойной линией поведения и двойной нормой морали[1066]. Крестьянство берет на вооружение «оружие слабых», что Дж. Скотт называет стратегией пассивного повседневного сопротивления. Оно выражается в разрушении мер государственной политики не открытым выступлением против власти, а уклонением от работы, мнимым неведеньем, клеветой, поджогами и т. д.[1067] Уже в первые месяцы коллективизации отчетливо стало проявляться массовое пассивное сопротивление крестьян колхозному строю. Оно находило выражение в отказе от выхода на работу в колхозном хозяйстве, в сокращении посевных площадей, невыполнении плановых норм, нарушении трудовой дисциплины[1068].

Тяжким испытанием на плечи советских крестьян легла Великая Отечественная война, которая ухудшила и до того тяжелое материальное положение колхозников. Труд в колхозном хозяйстве не мог удовлетворить жизненные потребности крестьянства, и колхозники в массовом порядке, нарушая трудовую дисциплину, стали уделять основное внимание работе на своем приусадебном участке, размеры которых самовольно расширяли, культивировали на них не только овощные, но и зерновые культуры. Данные повседневные практики в крестьянской среде породили надежды на роспуск колхозов по окончании войны, но они оказались беспочвенными.

Вопреки ожиданиям народа, жизнь в послевоенной колхозной деревне не только не улучшилась, но своей тяжестью стала превосходить годы военного лихолетья[1069]. Уже 19 сентября 1946 г. Совет Министров СССР принятием специального постановления «О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах» объявил о восстановлении довоенных принципов взаимодействия власти с крестьянством. Принятие постановления было вызвано множеством случаев нарушения Устава сельскохозяйственной артели, что выражалось «в неправильном расходовании трудодней, расхищении общественных земель колхозов, в растаскивании колхозной собственности, злоупотреблениях со стороны районных и других партийно-советских работников, нарушении демократических основ управления делами сельскохозяйственной артели – выборности правлений и председателей колхозов, их подотчетности перед собраниями колхозников». Практика реализации данного постановления вылилась в очередную кампанию, направленную на экономическое удушение крестьянской самостоятельности.

В условиях укрепления колхозной системы крестьянство было вынуждено сменить тактику пассивного сопротивления аграрной модернизации стратегией активного приспособления. Таким образом, колхозники искали выгоды от своего зависимого от государства положения. В условиях неэкономического принуждения к труду и постоянной репрессивной угрозы, когда без участия в общественном производстве невозможно было пользоваться приусадебным участком, крестьянство начинает активно практиковать мелкое хищение общественной собственности, что, по их представлениям, не являлось преступлением, а было лишь компенсацией использования их труда. Воровство «стало наиболее доступным и распространенным “оружием слабых”»[1070]. Но в крестьянском миропонимании это было вовсе не воровством, а восстановлением справедливости – «забирали свое, заработанное»[1071]. Необходимо отметить, что несмотря на эрозию крестьянской морали, воровали только колхозное, как и в предшествующие времена, посягательство на чужое имущество сельским обществом осуждалось и не допускалось.

Архивные документы и материалы периодической печати свидетельствуют о том, что хищение общественной собственности в послевоенной колхозной деревне было массовым явлением, особенно в период посевной и уборки урожая. Так, члены колхоза «Красный Октябрь» Радищевского района О. Р-ин и С. Х-ов, систематически нарушавшие трудовую дисциплину в артели, летом 1946 г. занимались хищением хлеба с тока пятого отделения Зерносовхоза. В конце июля они были задержаны с 172 кг ржи[1072]. Хищением зерна также занималась колхозница А. П-ва из артели «Ударник», которая с колхозного поля похитила 50 кг зерна. В колхозе «Свободный труд на земле» Павловского района «лжеколхозницы» Анна А-ва и Ирина З-ва занимались воровством колхозного имущества, в частности, различных кормов[1073].

В начале сентября 1946 г. Павловским районным судом за хищение колхозного хлеба была осуждена группа колхозников. За кражу 114 кг хлеба в колхозе «Путь Октября» к двум годам лишения свободы был приговорен С.В. Б-ов. Член колхоза им. Нариманова А.И. А-ев за хищение 26 кг хлеба был осужден к 1,6 годам, за кражу 28 кг хлеба из колхоза «Путь вперед» осужден к одному году лишения свободы А.Л. А-ов[1074]. В Астрадамовском районе заведующий током колхоза «Новая Чаботаевка» за хищение 82 кг зерна был осужден к четырем годам лишения свободы «с возвращением похищенного хлеба в пользу колхоза»[1075].

В период уборки урожая 1947 г. в Старомайнском районе Ульяновской области за хищение зерна было привлечено к уголовной ответственности 15 человек, которые похитили из колхозов в совокупности 591 кг зерна. За совершенные преступления колхозники были приговорены к лишению свободы сроком от восьми до 15 лет [1076].

Во время уборочной кампании 1948 г. правоохранительными органами были вскрыты случаи массового хищения хлеба в колхозах Новоспасского и Николаевского районов Ульяновской области. В колхозе «Свободный труд» бригадир полеводческой бригады К-ов, совместно со штурвальным Ф-ым, сторожем тока У-ым и возчиком соломы О-ым похитили 270 кг ржи. У семи колхозников из артели «Заветы Ильича», возвращающихся с полевых работ, было обнаружено 1088 кг зерна[1077]. Также факты хищения хлеба были установлены в колхозах «Свободный труд», «Вторая большевистская весна», «Маяк революции», «Знамя революции»[1078].