Только теперь я стал использовать телесуфлер. Я уже восемнадцать лет не пил и не употреблял, но это не значит, что юные годы пьянок и наркотиков не сказались на памяти. Я стал забывать некоторые тексты.

В Halford Томас распечатывал и ламинировал для меня тексты, я их держал в папке на барабанном подиуме. Не самый удобный способ, но лучше, чем ничего.

Потом я увидел выступление Korn – классная группа – и заметил, как Джонатан Дэвис пару раз за концерт косится на экран. Я поговорил с ним за кулисами и спросил: «Ты используешь телесуфлер?»

«Да! – ответил он. – Очень удобно! Всех песен и не запомнишь. И если я забываю слова, есть подстраховка!» И я решил последовать его примеру. Чем я хуже Korn?

Спустя шесть или семь недель после начала тура мы остановились в Филадельфии – возвращаться туда мне всегда тяжело – перед концертом в амфитеатре через мост в Камдене, штат Нью-Джерси. Я был в номере отеля, как вдруг зазвонил телефон.

– Алло!

– Робби? Привет, дорогой! Это Шэрон Осборн!

Ой! Миссис Осборн никогда раньше мне не звонила! Видимо, что-то серьезное.

Шэрон сказала, что Оззи неважно себя чувствует и голос садится. Не мог бы я выручить их и спеть на одном из концертов Sabbath?

Сразу же появилось чувство дежавю. Я начал лихорадочно соображать, но одна мысль взяла вверх: Шэрон Осборн не отказывают.

– Сколько песен? – спросил я.

– Весь концерт.

Ё-моё…

– И когда концерт?

– Сегодня вечером.

Сегодня вечером?! Я посмотрел на часы. Было шесть вечера, два часа до концерта Priest. Sabbath выходили в девять. Времени на подготовку совершенно не было! Мне такое не осилить…

Шэрон Осборн не отказывают.

– Да, хорошо, сделаем, – промямлил я.

– Ох, Робби! Обожаю тебя! – Шэрон несколько раз «чмокнула» меня и обещала немедленно отправить мне в отель видеокассету одного из выступлений Sabbath с тура. Я начал жутко нервничать.

Спустя час мне привезли кассету, и я побежал в наш гастрольный автобус, включил запись и всю дорогу на концерт подпевал Оззи. Выступление Priest прошло хорошо. Но когда мы сошли со сцены, Шэрон подкараулила меня и остановила.

«Перед выходом Sabbath на сцену Билл Уорд прочитает небольшую записку», – нежно сказала она.

Записку? А что в ней?

Спустя двадцать минут я стоял сбоку сцены и ждал выхода. Сердце бешено стучало. Рядом стоял Тони Айомми. Мы с ним оказались ровно в той же ситуации, что и двенадцать лет назад в Коста-Месе.

– Здарова, Роб! – сказал он, будто встретил меня в торговом центре.

– Привет, Тон.

Билл Уорд пошел к микрофону. Толпа, скандировавшая «Биииилл!», тут же утихла, как только он заговорил. «У меня записка от Оззи», – сказал он и принялся читать:

Бууууу! Голос Билла утонул в недовольном гуле толпы. Он подождал, пока все успокоятся, и продолжил:

Кто-то освистывал, кто-то, наоборот, радостно кричал. Я посмотрел на Тони и закатил глаза.

Бог его знает, как сегодня все пройдет!

Некоторые фанаты были очень расстроены… В том числе парень в первом ряду. Когда мы открыли выступление песней «War Pigs», он только и делал, что всю песню в меня плевался. У меня был телесуфлер Оззи, и в конце песни одному из техников пришлось подбежать и протереть экран от харчи. Прекрасно!

Сначала толпа думала: «Ох, бля, без Оззи не то!», и потом: «Твою же мать, только не этот тип из Judas Priest!», а потом меня поддержали. Я получил кайф, и все прошло хорошо, за исключением того, что я… запорол «Paranoid». Пару раз сбился. Вот проклятье! Если и есть одна песня Black Sabbath, которую не хочется запороть, – это «Paranoid»! За исключением этого казуса, сет прошел практически без сучка и задоринки.

После выступления я сидел в отеле и ужинал с Томасом. Было ощущение, что все это сон.

После Ozzfest настало время приступить к новому альбому. Кен с Гленном предложили мне интересный вариант. «Мы знаем, что ты большую часть времени проводишь в Сан-Диего, – сказали они, – поэтому приедем к тебе и вместе разберем кое-какие идеи».

Это было… необычно. Долгие годы Priest начинали сочинять в доме Гленна в Испании. У Гленна была классная студия и солнечная погода – разве такое может не нравиться?

Оказывается, эти двое снова конфликтовали. Когда я начал разговаривать с Биллом о воссоединении Priest, позволил себе надеяться, что наши кудесники гитары уладили все свои споры. Ничего подобного. Все было по-прежнему – даже хуже.

Мне понравилось их предложение начать работать в Калифорнии, но я впал в ступор. Мы с Томасом жили в прекрасной квартире, но оборудования для записи у нас было немного. Однако я пробежался по магазинам и умудрился соорудить мини-студию.

Мы сочиняли наш первый за четырнадцать лет альбом, но приятнее всего было то, что нам по-прежнему есть что сказать и куда стремиться. Огонь не погас. Мы сразу же погрузились в творческий процесс и были в ударе – с материалом проблем не возникло.

Priest, безусловно, обратили внимание на альбом Resurrection, как я и надеялся, и увидели, какую крутую работу проделал на пластинке Рой Зи. Работать с Priest было бы сбывшейся мечтой для Роя, который вдоль и поперек знал все наши альбомы.

Теперь же, когда мы вернулись, я хотел написать песню, которая прослеживает историю развития Judas Priest, и ответить тем американским религиозным психам, которые до сих пор считали, что мы язычники и поклоняемся дьяволу. В песне «Deal with the Devil» («Сделка с дьяволом») я рассказал историю происхождения группы:

Мы назвали альбом Angel of Retribution («Ангел Возмездия»), потому что мне нравился ангел металла, которого мы поместили на обложку, и слово «возмездие» говорило о том, что «Priest вернулись и готовы к атаке!». Кену на звание не понравилось, но я настоял на своем.

Тур в поддержку Retribution продлился весь следующий год, и мы перебрались в Bray Studios рядом с Лондоном, где репетировали. Я был крайне впечатлен, когда наткнулся там на костюмы «Телепузиков». Мне всегда очень нравился Тинки-Винки[112].