Хреногор промолчал. Богатыри умеют терпеть боль, не показывать ее недругу. Только вот от мысли, что врагом оказалась Забава, хотелось вырвать себе сердце и завыть на луну одиноким волком.

А еще хотелось плакать. Но Хреногор не умел.

Дядька Унорас прожил в этом городе много солнц. Он облюбовал это место задолго до того, как Пряжское королевство оттяпало его у Топорянского княжества. Собственно, и переход под руку пряжского короля случился не без помощи Высшего чаруна. Темный Лорд решил, что с топорянцами ему более не по пути, и для города на пользу пойдет смена власти. Горожане же Унораса уважали и старались ему не перечить.

За долгие солнца колдодей оброс связями в самых разных кругах — от гэна и его приближенных до мастеров-искусников, незаметных и скромных. И уж конечно, не пренебрегал Темный Лорд связями с воровской гильдией — Шарагой. А как иначе? Что нельзя отнять — можно купить, а что нельзя купить — можно украсть. Сам Унорас этому искусству обучен не был, вот и приходилось общаться с ночными баронами.

Сейчас и сила, и власть были потеряны, но былые связи остались. Именно благодаря им все попытки отыскать Темного Лорда неизменно проваливались. Известно, Шарага людей прятать умеет, что живых, что мертвых.

А еще она умеет добывать сведения. Вот, например, сейчас молодой, но довольно известный вор Томек рассказывал колдодею последние новости.

— …в «Кувшине доброго» остановился. И богатырь мелкий там же. Но вот закавыка какая, уважаемый дядька, воин в Чистом Городе пропал. Известно, а как же — в доме барона Крея, невесту ищет, — увлеченно рассказывал Томек. — В дом-то он зашел, а вот обратно не выходил.

— А ведун? Появлялся? — на лице ни тени эмоций. Дядька Унорас всегда славился своим хладнокровием.

— Появлялся. Только на него колдодеи облаву устроили. Но и он не прост оказался — на метле в окно выпорхнул, будто ведьма какая или Баба-яга.

— Сбежал?

— Куда там! Колдодеи тоже летать умеют. Догнали, сшибли, тело увезли. Не иначе для опытов своих колдодейских — труповодских, на что еще им покойник нужен?

— А ты уверен, что он был мертв? — вкрадчиво осведомился Темный Лорд.

— Мертвее не бывает. Сам видел — шея свернута, башка разбита так, что мозги по мостовой. А то я, дядька хороший, покойников не видел.

— Интересно, — задумчиво протянул Унорас.

Барон для чего-то захватил богатыря. Интересно, там какие-то личные дела или связано с артефактом? А насчет самого ведуна? Темный Лорд ни на миг не поверил в его смерть. Даже с его мизерными потоками паверы это событие невозможно не почувствовать. Вон как инициация тряхнула, чуть не до обморока. Нет, ведун жив, Унорас ведь лично закладывал в артефакт сложнейшие чары воскрешения, естественно, для себя, не для чужого дядьки.

— Знаешь что, дружок… — Дядька Унорас посмотрел прямо в глаза молодому вору. — Если этот покойник все же оживет, направь его к дядьке Аморию. Уважаемому дядьке Аморию. И немедленно сообщи мне.

Аморий Джу Рах пользовался в Шараге изрядным уважением. Оно и понятно — король контрабанды, человек немаленький.

— Сделаю, — сказал Томек чуть дрогнувшим голосом.

— Еще раз: если ведун появится, ты расскажешь ему про то, что его друга схватили в доме барона Крея, и направишь в дом уважаемого дядьки Амория.

— В Чистом Квартале на домах таблички с именами, — пискнул Томек.

— Верно, — кивнул Унорас. — Но ведун об этом не знает, он впервые в Краснореченске, сам же говорил. Объяснишь ему дорогу или даже нарисуешь, он по сторонам и не посмотрит. Это если считать, что парень обучен грамоте, а он таковым не выглядит. Нет, он придет куда надо, я в этом уверен. И мы его будем ждать.

Говорят, что в пекло, что на небеса всегда попадают голыми. Обычай такой, ничего не поделаешь. Только я, оказавшись посреди малолюдной улицы, сразу сообразил, на каком свете. Как догадался? В пекле не холодно, а на небеси дерьмо под ногами не хлюпает. Не иначе кто только что ночной горшок выплеснул.

Людей на улице было немного, но все как один пялились на меня. Оно в общем-то и понятно, я и сам бы поглядел на дурака, гуляющего по городу без ничего. Лучше, конечно, на дурочку, но и посмеяться кто откажется?

Сегодня в роли болвана выступаю я. Жаль, не довелось родиться ежиком — свернулся бы сейчас в клубок. Еще лучше черепахам, у них панцирь есть. Руки-ноги втянул, и голову тоже, чтоб красную от стыда рожу не видно было. Страусом не согласен — они головы в песок закапывают, а не в окровавленные камни мостовой…

Кровь? Вот тут меня так накрыло, что про наготу свою враз забыл. Это здесь мы с метлой приземлились, эти камни я видел в последний миг жизни. А потом умер — поцелуй Сестры Сна ни с чем не спутаешь, уж поверьте внуку Бабы-яги. Хруст костей, накатывающаяся волна боли, так и не успевшая меня догнать — все это было на этом самом месте. Почему я живой? Уцелеть не мог, знаю точно. Умер, воскрес — непонятно, но факт. Почему — не знаю, может, колдодей в артефакт подходящие чары вложил, а может, из-за связи с фамилиаром. Не зря ведь говорят, что у кошки девять жизней. В общем, факт состоялся, и так ли уж важна причина? Меня другое волнует — куда делась моя одежда? Местные растащили? Эти могут, верю. Но уж метлу-то оставили бы сломанную, она-то кому нужна?

Стоп! Метла, одежда — понятно все. Кости-то почему целы? Боли отчего нет? Это я, конечно, удачно ожил, с переломами небось сам бы на тот свет запросился. И все-таки? Оживают ведь немногие, почему именно мне повезло?

Из кустов раздался радостный мяв, и через пару стуков мы уже обнимались с Колобком.

Превеликий, в каком он был виде! Грязный, весь в крови, одна лапа то ли перебита, то ли сильно ушиблена, кот так и не доверил мне ее осмотреть, а я не настаивал, без крепкой кожаной куртки и рукавиц досмотр кота был настоящим безумием.

— Где ж тебя так? — невольно прошептал я и тут же понял где. Кот ведь падал вместе со мной, возможно, успел отскочить на стук раньше, потому и не размазало его по земле. Но досталось бедняге все равно неслабо, даже сердце прихватывает от жалости.

Осторожно ощупав кота, я обнаружил отсутствие серьезных ран. Пара царапин и лапа (ее пушистый охранял по-прежнему строго), больше ничего. Стало быть, кровь на нем моя. Или он успел загрызть кого-то большого.

Странно и непонятно. А не он ли меня воскресил, интересно? У кота девять жизней, у меня только одна, может, поделился?

— Кисина ты моя! — растроганно произнес я и сжал Колобка в объятиях.

Гогот толпы стал неприлично громким, и это заставило меня задуматься о своем дальнейшем существовании. Без единого баблона, без своей чудесной сумки, без одежды даже, один в чужом городе — мне придется здорово постараться, чтобы бездарно не сдохнуть. Правда, у меня есть чудо-кот. Которым я совсем не умею пользоваться, только гладить и иногда кормить. С последним сейчас тоже проблемы — еды нет и баблонов на нее, как я уже упоминал, нет тоже.