Про костер я совсем забыла. Огонь уже почти погас, когда я спохватилась и кинула туда палочку. Две палочки, связанные крестом. Пламя жадно схватило мой крест и, прежде чем я успела сообразить, что натворила, травинка сморщилась в огне, и палочки рассыпались двумя головешками.

Меня тут же схватили за плечо и сильно сжали пальцами, как будто нарочно оставляя след.

– Докумекала. – Голос был молодой. Пальцы сильнее сдавили мое плечо, а я не то, что вырываться, шевельнуться-то не могла, только вскрикнула.

Проснулась Наташка. Она осовело глянула на меня, пробормотала: «Не ори, мажорка, сейчас я тебя сменю», – и рухнула обратно. Она не видела, что происходит! Я тоже не видела. Мое плечо вывернули назад, дернули так, что я боком прошла через брешь в кругу, задев спиной и лбом невидимую стену. Призрак волок меня наружу, а девчонки спали, как ни в чем не бывало.

Я пахала спиной земляной пол, вопила, уже не помню что и впивалась ногтями в порезанную ладонь. Было больно и очень хотелось разжать, но я почему-то не могла. На улице призрак схватил меня за второе плечо и поволок дальше уже задом наперед. Ноги плюхнулись в ледяную воду, но у меня появилась опора. Я оттолкнулась, рванула вперед и чуть не выбила себе оба плеча. Он держал крепко. Так крепко, что я не чувствовала даже шеи: голова была сама по себе и в тепле, ноги и все остальное – в ледяной воде затопленного раскопа, а шеи не было.

Светало. Туман потихоньку рассеивался, и я видела, как удаляется спасительная пещера в стене раскопа.

– Наташка!

В лицо врезалась холодная вода: призрак макнул меня головой. Несильно макнул, так, типа «Не вопи», а мне казалось, он меня утопит. И еще я думала о Таньке: увижу я ее теперь или ни я, ни она уже никогда и никого не увидим?

Вода за мной расходилась волнами. Уже можно было разглядеть дно: травинки, коряги, глина. В воде отражался мой похититель: тот парень, с которым я столкнулась тут вчера вечером. Лицо молодое и нестрашное, увидела бы на улице – не заметила, просто никакое лицо. Оно ничего не выражало, хотя в отражении мне плохо было видно.

– Вы меня куда?

Молчит. Я дернулась еще раз и еще раз глотнула воды. И этот опять ничего не сказал. Немой он, что ли? Хотя нет, в пещере я же слышала это его: «Докумекала».

Я смотрела на затопленную яму, не такая уж она большая, когда тумана нет. Берег был всего метрах в двадцати от нас, а самое главное – дальше в степи темнели крыши деревенских домов!

Мне казалось, я слышу собачий лай и как гремит жестяное ведро у колодца. Как шуршат чьи-то сапоги по мокрой траве. Они там, а я здесь! Пропадаю в руках безумного привидения в паре сотен метров от людей. Я утону, а они затопят печку и поставят на плиту чугунок с кашей. Я буду лежать на дне, а они пойдут копаться в огороде, где даже колорадский жук будет счастливее меня, потому что проживет еще пару часов. Несправедливо было так, что в носу щипало. Я набрала воздуха, изо всех сил оттолкнулась ногами…

Где-то закричал петух. Я плюхнулась в воду, вскочила и пробежала несколько шагов, пока не столкнулась с Наташкой.

– Расскажи кому, ведь не поверят, да еще и в психушку отправят.

– Не отправят. С учетом того, что Таньку до сих пор не нашли…

– …Еще и затаскают по судам-кабинетам! Тебе-то, малолетка, нечего бояться, а нам…

– Девочки, а вы уверены, что мы уже не в психушке? Вон и решетки на окнах, и ручки в двери нет…

На окнах действительно были решетки (первый этаж), и дверь явно повидала на своем веку буйных пациентов. Но мы с Наташкой дружно заржали, потому что над Нелей невозможно не ржать. Особенно когда все в относительном порядке, мы не в яме, а в теплой больнице, и жить будем.

Девчонки плескались под душем. Я сидела на банкетке, типа жду своей очереди, а на самом деле просто не решаясь раздеться. У меня еще были сомнения в первый день, а теперь я точно видела, что одна такая. Было даже обидно от такой несправедливости: по яме болтались вместе, а отметина осталась только у меня.

…Хотя Танька вообще пропала. Уже вторые сутки ее безуспешно искали. Кинологи с собаками, грузовик с преподами, даже волонтеры, кто с чем, вторые сутки обшаривали весь полигон, а еще деревню, город и лес… Мы, лежа в своей больнице, вечерами выбирались в холл посмотреть местные новости, где только о Таньке и говорили. Наверное, каждый когда-нибудь мечтал попасть в телевизор. Вот человеку и «повезло».

А у меня – просто отметина. Плечо, выставленное дьяконом, еще болело, и на нем-то и появилось это странное пятно. Я старалась думать, что это родинка, неудачно сведенная Тетьнюсей перед самым моим отъездом. Но что же я, не помню, как она выглядела? Нет, то было другое пятно. Как будто пальцы дьякона оставили след. Четыре отпечатка: два – повыше, два – пониже соприкасались кое-где, получалось нечто вроде бабочки на трафарете. И был это не синяк: цвет темно-коричневый, почти черный. Девчонкам я почему-то боялась показать и сидела себе на банкетке, типа жду своей очереди.

– Вас из института не выгонят из-за меня? – Я чувствовала себя виноватой в этой истории. Хотя, если кто-то и заслужил по шее, так это мальчишки. Кто нас посадил в этот чертов грузовик?! Из-за кого мы оказались в этой чертовой яме? То-то. А самое обидное, что я их, скорее всего, больше и не увижу, мальчишек этих. После выписки нас наверняка отправят домой.

– С чего ты взяла, мажорка? За такое не выгоняют. Вот незачет по практике – запросто. На автобус до дома мы себе точно заработали, так что, практику не зачтут… Тебе-то что?! Мать расстроится…

– А моя не ругалась даже! – по-детски похвасталась Неля. – Сказала: «Слава богу, что вас нашли», – а о зачетах и не вспомнила.

– Ничего, осенью вспомнит, – обнадежила Наташка. – Моя вон уже спрашивает, как я думаю пересдавать. Так что не радуйся.

Родители Наташки и Нели осаждали больницу днем и ночью, кидая в окно апельсины по одному, потому что весь пакет сквозь решетку не проскакивал. Танькина мать нарезала круги по городу и полигону вместе с волонтерами. Моя мать не приехала. Подозреваю, что отец ей ничего не сказал. Да и сама я не рвалась докладывать о своих приключениях в яме. На звонки матери я отвечала честно: «Все хорошо, читаю журнал»; «пошла обедать»; «противная тетка гоняется за мной с мокрым полотенцем», не уточняя, где конкретно это все происходит. Боялась, что если мать узнает, то меня с отцом больше вообще никуда не отпустит.

Наташка выключила воду и выскочила, замотавшись огромным полотенцем:

– Сама-то пойдешь?

Я помотала головой.

– Правильно, не хватало, чтоб еще мы тебя-мажорку ждали… Неля!

Неля тоже вышла и лихорадочно вытиралась, стараясь не отстать от командирши. …Отметина была у меня одной, точно.

Я встала и потихоньку приоткрыла дверь в коридор. Свет уже погас, только над столиком дежурной медсестры горел маленький ночник. Сейчас она пойдет по палатам, увидит, что нас нет, и всыплет за то, что с температурой полезли под душ, да еще после отбоя… От этой мысли самой стало смешно. После ночи в яме какая-то медсестра просто не могла восприниматься как опасность. К тому же ее на месте не было! Я кивнула девчонкам и первая проскочила в палату.