Она кричала в трубку и не могла остановиться. Ее словно прорвало — оказывается, в ней было столько злости на ее любимого, обожаемого Ванечку, что она сама не ожидала этого!

Опомнилась она только тогда, когда услышала у уха короткие гудки — видимо, не выдержав ее упреков, Ваня положил трубку.

Сначала она испугалась того, что наделала, а потом… потом ей стало легче.

— Как странно… — произнесла Валя вслух с удивлением. — И что это на меня нашло?

Она посмотрела на себя в зеркало. Молодая женщина с темными волосами, тонким лицом и высокими скулами. Болотного цвета глаза — тоже темные и в то же время яркие.

— Неужели я разлюбила его? — спросила она вслух у своего отражения.

То, что она не любит больше Ванечку, удивило ее. Ведь столько лет она жила с чувством, что нет для нее никого дороже этого человека!

Когда через пару дней Вале позвонил Коваленко, она заявила ему, что соскучилась и готова с ним встретиться.

— Правда? — обрадовался тот. — Валя, я так рад… Ей-богу, столько надо сказать тебе!

— Скажи сейчас!

— Нет, это возможно только при личной встрече… — загадочно ответил тот.

Они назначили свидание на вечер следующего дня.

Но никто не мог ожидать, что следующий день, едва начавшись, вдруг начнет преподносить сюрпризы.

Рано утром раздался звонок в дверь. Валя с неудовольствием подумала, что это опять явился Илья, но, открыв дверь, увидела перед собой человека в форменной одежде.

— Экспресс-почта… Вам письмо, — сказал он. — Распишитесь, что получили.

«От кого бы это?» — удивилась она, но послушно расписалась в ведомости. Письмо на ощупь было толстым. Может быть, это ответ из издательства?

Валя отпустила курьера и вскрыла конверт.

«Милая моя Валя! Я тебя ни в чем не упрекаю — в самом деле, ты не обязана ждать меня всю жизнь и по первому моему желанию являться ко мне…»

— Это от Ванечки! — воскликнула она вслух и перелистала письмо — оно было на нескольких листах, исписанных мелким убористым почерком — сразу и не разберешь, в чем суть.

«Я полностью согласен с тобой — уж лучше бы я умер тогда. Я виноват перед тобой, и это чувство не покидает меня — наоборот, оно разрастается вширь и вглубь, оно заполняет меня целиком. Ты была единственным человеком, который по-настоящему меня любил — многие годы, несмотря ни на что, преданно и верно. И я в очередной раз обманул тебя. Глупо надеяться, что ты снова простишь меня. Я все время думал — уж лучше бы я умер тогда… Я столько думал об этом, что решил — пора исполнить приговор…»

— О чем он? — с недоумением пробормотала она, и листы бумаги в ее руках задрожали. И Валя вновь уткнулась в письмо, ища место, на котором остановилась.

«Марьин пруд. Помнишь, ты говорила мне о нем? О том, что хотела броситься в него, когда я в первый раз оставил тебя? И я подумал — вот в этом самом месте и надо мне закончить свою жизнь…»

— Не может быть! — с изумлением и страхом закричала она. — О глупый…

Письмо выпало из ее рук, листки разлетелись. Она лихорадочно собрала их и, сидя на полу в дедовой комнате, принялась складывать по порядку. Но они почему-то не желали складываться, и смысл написанного ускользал от Вали. Письмо говорило о чем-то страшном, непоправимом.

«Может, еще не поздно?» — мелькнула у нее мысль. Судя по тому, что письмо принес курьер, написано оно совсем недавно! Еще можно успеть… Она вызвала по телефону такси и принялась торопливо собираться.

«Ты права — я ничтожное, бесполезное существо, неспособное сделать счастливыми близких мне людей. Я отказался от тебя, женился на Марьяне по расчету, я занимался работой, которая мне никогда не нравилась, я был безразличен к своим детям… Такие, как я, не имеют права ходить по этой земле…» — читала Валя, сидя уже в такси.

«Глупый, глупый Ванечка… — подумала она, едва не плача. — Что же ты придумал…»

— Нельзя ли побыстрей! — то и дело подгоняла она таксиста.

— Да мы и так на пределе! — огрызался тот.

Она вдруг вспомнила Германа Коваленко. Сегодня он ее вряд ли дождется.

У нее была еще надежда, что Ваня не исполнит своих угроз, что в самый последний момент испугается. «Зачем я сказала ему ту дурацкую фразу, к которой он прицепился? В самом деле, если он умрет, это будет целиком на моей совести! Я же знала, насколько он мнителен и как развито у него чувство вины…»

Дорога показалась ей бесконечно долгой. Но в конце концов они добрались до пункта назначения. Валя расплатилась и вылезла из такси.

Поселок, в котором она провела свою юность, показался ей незнакомым — теперь все здесь было по-другому. Залитые асфальтом дороги, супермаркет на центральной площади, сквозь стеклянные стены которого видны прилавки, заваленные всяческой снедью — от колбасы до ананасов… Разве можно сравнить его с той бедной автолавкой, к которой когда-то выстраивалась длинная очередь! Заборы стали выше, дома — роскошнее.

Валя запуталась в переулках — к тому же, как назло, не было ни одного прохожего. Она побежала вдоль длинного кирпичного забора, напоминавшего китайскую стену, и вдруг за поворотом увидела свой дом. Он выглядел по-прежнему, только чужие, незнакомые люди жили в нем. А так — то же крыльцо, те же кусты сирени, и, кажется, даже лавочка та же стоит, на которой они когда-то сидели с Лидой, — вон виднеется сквозь начинающую понемногу желтеть листву.

Валя заторопилась — не до сантиментов ей сейчас, но на какое-то мгновение ей показалось, что она попала в далекое прошлое. И все те, кого она любила, еще живы, Илья встречается с Лидой, а она — юная, длинноногая девчонка в простом ситцевом платье — бежит сейчас на свидание к Ванечке. Ваня и Валя. Валя и Ваня…

И тут она увидела растущие возле забора желтые цветы. «Они!» Рука невольно потянулась, сорвала один цветок..

«Пожалуйста, только дождись меня!..» — умоляюще подумала Валя.

Теперь она смогла сориентироваться — дорога вела ее прямо к Марьину пруду.

«И я жил здесь столько лет! Я не хотел думать о том, что ты сбежала отсюда навсегда, потому что все здесь напоминало обо мне. Я не замечал очевидного! И хуже всего то, что для своего дома я выбрал именно тот участок, который имел над тобой странную, трагическую власть — проклятое навек место. Теперь я понял: да, я должен искупить свою вину, смыть с себя этот грех. Именно здесь, понимаешь…»

Лес стоял тихий, пронизанный насквозь солнцем, и было тепло, даже жарко, несмотря на середину августа.

Валя увидела высокий забор, причудливый, как ограда старинного замка. «Ну да, Ваня говорил, что об их даче написали даже в каком-то журнале», — вспомнила она. У ворот она остановилась, перевела дыхание.

Кованые тяжелые створки были закрыты, в небольшой нише помещалось хитрое переговорное устройство. Валя принялась нажимать на все кнопки подряд, но без всякого толку, хотя и слышала, что там, где-то в глубине участка, раздается пронзительная трель звонка.