По различным оценкам было убито от трехсот пленников до заведомо преувеличенной цифры Шильтбергера — 10000. Баязид Молниеносный имел основания гордиться собой. Полумесяц триумфально одолел крест. Огромный выкуп за головы двадцати наиболее славных крестоносцев означал полное банкротство ценностей христианства. Он был уверен, что теперь сможет промчаться по всей Европе во главе своей непобедимой армии, сокрушая неверных, и накормит своих коней из алтаря святого Петра в Риме.

* * *

Европа внезапно обнаружила, что ее спасение зависит от Бича Божьего, человека, которого в течение двух десятилетий называли убийцей христиан. Неоднократно в Грузии, в Тане и Сарае, в землях Золотой Орды, совсем недавно в Сивасе воины Тимура тысячами резали христиан, чтобы добавить блеска его короне мусульманского владыки.

Это было настоящей улыбкой судьбы — интересы Тимура и королей Европы совпали, не больше и не меньше. В политическом мировоззрении татарского владыки союзы считались не более чем сиюминутными соглашениями, которые легко заключаются и столь же легко разрываются по его воле. Он считал, что имеет гарантию на случай любого непредвиденного поворота событий, благодаря своему подавляющему превосходству в силах. Если христиане могут принести пользу в борьбе против Баязида, это даст ему преимущество.

Но самой главной заботой Тимура в тот период, когда он готовился к столкновению с самым грозным из своих противников, было то, чтобы христиане не помешали ему. И уже на втором месте стояла та помощь, которую они могли оказать. Сидевший в Константипополе регент Иоанн, только что ставший вассалом Тимура, охотно пообещал дать воинов, галеры и деньги. Губернатор осажденной генуэзской колонии в Пере сделал то же самое. Они оба поклялись помешать войскам Баязида, находящимся в Европе, переправиться в Малую Азию, чтобы участвовать в битве, которая ожидалась со дня на день[95].

Новые признаки того, что война неизбежна, появились в феврале 1402 года, когда Тимур приказал своим императрицам возвращаться в Султанию, что всегда предшествовало началу войны. Примерно в это же время начались первые военные столкновения, так как Мухаммед-Султан, прибывший из Самарканда, осадил и взял штурмом крепость Камрак. Это было прямым вызовом Баязиду и даже провокацией, так как турецкий султан только что захватил ее у союзника Тимура принца Тахартена.

Вместо того, чтобы ожидать, пока Баязид придет к нему, Тимур захватил инициативу и двинул армию на запад. После серии форсированных маршей он вышел к Сивасу. Это было превосходное место, чтобы отсюда нанести удар в самое сердце империи Баязида. Однако его амиры снова поддались пессимизму, что с ними время от времени происходило, и высказались против войны. Их аргументы уже навязли в зубах у императора: войска устали после непрерывных походов в течение трех лет, тогда как войска оттоманов, известные своей яростью в сражении, хорошо отдохнули и прекрасно снабжены. Но нетерпеливый повелитель татар резко оборвал все их возражения. Был вызван астролог, чтобы сообщить, как расположены планеты. Он оказался человеком сообразительным и сразу вспомнил штурм Дели, когда он и его коллеги высказались против битвы, чем привели Тимура в бешенство. На этот раз предсказание было более благоприятным. Император находился в зените славы и мощи, а звезда Баязида закатилась. Недаром великий завоеватель именовался Повелителем Счастливого Сочетания[96]. Наступило самое благоприятное время дать битву врагу.

Баязид также был весьма опытен в искусстве войны и также был совершенно уверен в победе, что видно из его письма, отправленного Тимуру, которое повелитель татар получил в Сивасе. Это было самое оскорбительное письмо, которое ему отправил повелитель оттоманов. Баязид, по словам Арабшаха, был «несокрушимым оплотом веры», «благочестивым и смелым защитником религии». На эти характеристики, несомненно, повлияла откровенная ненависть сирийца к Тимуру. Это демонстративное благочестие сквозит во всех последних письмах, так как Баязид в них весьма жестко отзывается о женах Тимура, хотя это было совсем не в обычаях мусульман.

«Если же говорить о его первоначальном состоянии, наверняка он был разбойником, кровавым убийцей, который попирал все святое, нарушал договора и обязательства, обратил свой взор от добра к злу» — так начинается письмо султана. После этого он обращается к Тимуру так, словно владыка татар не более чем его мелкий вассал. Последние строки письма выглядят прямым святотатством: «Я знаю, что эти речи заставят тебя вторгнуться в наши владения, но если ты не придешь, может, твои жены трижды услышат «Талак!».

Арабшах вспоминает реакцию завоевателя на эти оскорбления. «И как только Тимур прочитал этот ответ, он разъярился и сказал: «Сын Отмана сошел с ума, так как он слишком многословен и скрывает свои цели, упомянув женщин». Для многих упоминание о женщинах — это преступление и смертельное оскорбление.

Баязид совершенно откровенно показал свои намерения. Пока его послы находились в лагере татар, Тимур дал им вежливый ответ. Он приказал показать свою армию, чтобы послы правильно оценили ее мощь и численность, причем армию составляли закаленные ветераны, собранные со всех концов империи. Никакая сила на земле не могла противостоять этому многоплеменному войску, если верить Арабшаху.

Рядом с этими закаленными воинами стояли сияющие ряды свежих войск под командованием Мухаммед-Султана, и каждый отряд был одет в собственные цвета. Некоторые носили малиновое — щиты, седла и знамена. Другие щеголяли в ярко-желтом, фиолетовом и белом, их копья, шапки и палицы были того же цвета. И снова среди войск была любимая военная добыча Тимура — тридцать слонов из Дели, «покрытых самыми великолепными попонами… с башенками на спинах, где сидели лучники и метатели огня, чтобы сеять ужас всюду, где они пойдут».