Командование XLVIII танкового корпуса считало опасным позволить противнику удерживать район к западу от озер, примыкающих к реке Серет. Этот участок был покрыт густым лесом, что давало русским возможность скрыть сосредоточение и развертывание своих войск. Мы предложили атаковать русских и отбросить их к реке Серет, но наше предложение было отвергнуто. Вместо этого нам было приказано провести разведку боем силами двух батальонов, поддержанных танками и артиллерией. Приказ был выполнен, разведка подтвердила, что русских было достаточно легко оттеснить к линии реки Серет и предотвратить их наступление. Но сделать больше, чем мы сделали, нам было запрещено.

Тем временем на центральном участке Восточного фронта происходили весьма неприятные для нас события. Красная армия 22 июня отметила третью годовщину нашего вторжения в Россию началом наступления четырех фронтов (146 стрелковых дивизий и 43 танковые бригады) на фронте протяженностью 300 миль, изогнувшемся от Мозыря на реке Припять до Полоцка на Западной Двине. Фельдмаршал Буш, командующий группой армий «Центр», понимал, что ждет его войска, и запросил разрешения отступить на рубеж реки Березины, сведя тем самым всю подготовку русских к наступлению на нет. Гитлер, разумеется, наложил на отход свое вето, и несчастные войска группы армий «Центр», занимавшие слишком растянутый фронт, были просто разорваны на части еще до натиска основных сил русских[216]. 26 июня пал Витебск, 27-го – Орша, 28-го – Могилев; Бобруйск был взят 29 июня. Крупные немецкие силы попали в окружение, а наши потери военнопленными скоро превысили 80 тысяч человек. 1 июля русские форсировали Березину, а 3 июля их передовые части вступили в Минск. Танки маршала Ротмистрова уже грохотали по равнинам Северной Польши, и Гудериан пишет: «Они устремились вперед, и казалось, уже ничто не могло остановить их»[217]. 25 немецких дивизий просто-напросто перестали существовать.

К 13 июля русские взяли Вильно (г. Вильнюс. – Пер.) и Пинск и подошли к пригородам Ковно (г. Каунас. – Пер.) и Гродно. Они находились уже в сотне миль от германской границы; создалась «реальная угроза» прорыва в Восточную Пруссию вследствие успеха противника и отсутствия у нас каких-либо резервов»[218]. Именно этот момент и выбрал маршал Конев для начала нового наступления в Галиции.

Всю первую половину июля наш XLVIII танковый корпус готовился к нанесению удара по русским войскам, но наша задача осложнялась бескомпромиссным отношением фельдмаршала Моделя. В группе армий «Северная Украина» существовал следующий принцип: «Линия фронта должна удерживаться любой ценой, артиллерия и танки должны располагаться в глубине обороны равномерно; если противник прорвет передовые позиции, он должен повсюду встречать на своем пути препятствия».

Генерал Бальк придерживался совершенно иного взгляда; он считал, что на передовой позиции должно находиться лишь боевое охранение, а основную оборонительную полосу нужно создавать далеко в тылу, вне досягаемости артиллерийского огня. Расположить основные силы пехоты на передовых позициях значило подставить ее под огонь русской артиллерии. Согласно приказам группы армий «Северная Украина», ночью на передовых позициях должны были находиться все войска, а на рассвете их основную часть следовало отводить в тыл. Выполнение этих приказов вело к тому, что пехотинцы оказывались предельно вымотанными еще до начала боевых действий. Кроме того, Бальк считал неправильным располагать полевую артиллерию и противотанковые орудия равномерно по всей линии обороны, поскольку это препятствовало ведению сосредоточенного огня. Мы предложили организовать артиллерию в группы, а из самоходных и противотанковых орудий сформировать подвижные резервы. Но главным было все же иметь на передовых позициях боевое охранение, основную линию обороны организовать на удалении от 3 до 4 миль у него в тылу и очень тщательно замаскировать.

Все это привело к спорам с командованием группы армий «Северная Украина», но постепенно нам удалось убедить его в правильности нашей точки зрения. До начала наступления мы расположили нашу пехоту именно так, как и предлагали, но полностью перегруппировку полевой артиллерии и противотанковых орудий завершить не успели. 3-й танковый корпус, состоявший из 1-й и 8-й танковых дивизий, был у нас в резерве. Маршруты его наступления и направления контратак были тщательно разведаны, а варианты его возможных действий в разной обстановке подробнейшим образом обсуждены. Свои минные поля мы установили за рубежом нашего боевого охранения, так что русские могли обнаружить их только тогда, когда пойдут в наступление. В течение нескольких недель до начала наступления русские пытались овладеть господствующими высотами, но им это так и не удалось.

В 8.20 14 июля русские начали наступление, задействовав доныне беспрецедентное количество сил и средств. В частности, его поддерживали тысячи самолетов, и впервые в ходе этой войны русские обладали безусловным господством в воздухе. Артиллерийская подготовка, предшествовавшая наступлению, продолжалась только один час, но была чрезвычайно интенсивной; за ней последовали массированные удары войск противника на двух направлениях. К 9.30 утра стало ясно, что две наши пехотные дивизии понесли тяжелые потери и не смогут справиться с ситуацией собственными силами. Поэтому 1-й и 8-й танковым дивизиям был дан приказ контратаковать.

Генерал Бальк был совершенно спокоен. Мы не сомневались, что дивизии восстановят положение. 15 июля 1-я танковая дивизия контратаковала русских у Олеева и после ожесточенного боя смогла остановить противника. Однако у 8-й дивизии дела развивались далеко не так успешно. Русские прорывали оборону в ожидаемом нами месте, и дивизии следовало, выполняя полученный ранее приказ, двигаться через лес по заранее определенному маршруту (см. карту 53). Но командир дивизии решил отступить от данных ему инструкций и сэкономить время, двинувшись по шоссе Золочев– Езерна. Генерал Бальк строго запретил передвижение войск по этой магистрали, и оказался прав. 8-я дивизия на марше попала под удар русской авиации и понесла сокрушительные потери. Множество танков и грузовиков сгорело, и все надежды на контратаку рухнули. Пехотная дивизия СС «Галиция» находилась на запасной позиции в лесу, но ее сопротивление было незначительным, и русские глубоко вклинились в наше расположение на левом фланге XLVIII танкового корпуса.

Тем временем XIII корпус на нашем левом фланге оказался в еще худшем положении; русским удалось обойти его, а затем полностью окружить. К счастью, 15 и 16 июля XLVIII танковый корпус смог восстановить линию обороны, и мы оказали помощь нашим товарищам. 17 июля XIII корпус попытался пробиться из окружения северо-восточнее Львова, и мы решили сформировать ударную группу, чтобы соединиться с ним. С этой целью генерал Бальк приказал мне принять командование 8-й танковой дивизией.