не осталось: прислуживая всем, Хармон не успевал заботиться о себе. Разве только мундир Молчаливого Джека… А что, он вполне себе свеж. С тех пор, как Луиза постирала, Хармон лишь раз или два надел. Правда, перед тем мундир много лет носили, не снимая. Но Молчаливый Джек был чистоплотным парнем: не потел, под дождь не выходил, по грязным улицам не лазил…

Странное что-то зашевелилось в Хармоне от этих мыслей - словно проснулся чертенок, целый год не открывавший глаз. Подумалось: вот рожи будут у барона с Питером, если выйти к столу в гербовом ориджинском мундире! Тут же, конечно, представилось и наказание. Хармон не отважился на выходку, но миг, пока думал о ней, был приятен. Миг удали и дерзости, когда-то присущей купцу, и, к сожалению, давно позабытой.

Он надел рубаху, наиболее похожую на чистую, и спустился в зал. Проверил, накрывают ли стол, заказал себе эля. Осмотрелся – и заметил в темном углу тех двоих: Салема с ветераном.

Хармон имел запас времени: барону сказано, что обед подадут через полчаса. Он подошел к их столу. Замялся, не зная, с каких слов начать, а те двое вели свою беседу.

- Как же их много, - горестно качал головою Салем. – Тысяч семь добрых крестьян стали отпетыми головорезами. На кого укажет Адриан – того и убьют. Растили пшеницу и гречку, а теперь только трупами засевают землю…

- Будет тебе, - возражал ветеран. – Вас, Подснежников, было тысяч восемьдесят, а бандитами стали семь. Малая доля, да и та скоро земелькой накроется.

- Места себе не нахожу, брат, - говорил Салем. – Этих семь тысяч я сдернул с честного пути. Голод, нужда – дело плохое. Но мог же я найти какой-то иной способ, не нарушая закона… Мог сам, один пойти к императрице! Быстрей бы дошел и людей не баламутил, кровь не проливал…

- Да ничего ты не мог! – утешил ветеран. – Это только кажется, будто ты что-то можешь, а на самом деле ничего от человека не зависит. Все идет само собой, как решили боги.

- Думаешь?

- Вот тебе спираль! Джоакин так и говорил с самого начала: все кончится бедой. И я знал, что он прав, но это ж не повод отступиться.

- Почему?

- А как иначе? Все всегда кончается плохо. Что же теперь, совсем ничего не делать?

Хармон больше не мог терпеть: взял и сел на лавку прямо возле Салема.

- Здравия вам, добрые люди. Правда ли то, что уловил мой слух: вы поминали Джоакина Ив Ханну?

- Наверное, в Южном Пути есть несколько Джоакинов, но ты угадал: мы поминали именно этого. А сам-то кем будешь?

На всякий случай, Хармон скрыл подлинное имя, назвался вымышленным.

- Ну, здоров будь, купец Хорам. А мы – Салем из Саммерсвита и Весельчак.

И только теперь, в очередной раз услышав имя крестьянина, Хармон вспомнил:

- Салем из Саммерсвита! То-то думаю, знакомо звучит! Ты – предводитель Подснежников?

Крестьянин повесил нос:

- Вина моя и боль… Я не хотел никому зла, пытался лишь спасти людей от голода. И спас, милостью владычицы Минервы, но завлек в ловушку Темного Идо… Видал тех головорезов на улице? Это бывшие мои Подснежники. В прошлом добрые крестьяне, теперь – наемники-убийцы… Не раз пытался их остановить, но они и слушать не желают.

Весельчак отметил:

- Я их могу понять. Сам-то тоже из крестьян, а побыл вот оруженосцем – и не хочу обратно в поле. Рыцаря своего потерял, служить стало некому, но все равно не тянет ходить за плугом. Так и сяк откладываю свое возвращение.

- Ты из крестьян вышел в оруженосцы? Кто же тебя взял?

- Так Джоакин же! Ив Ханна который.

Как-то странно стало Хармону от звука имени. И горько, покуда вспомнилась Полли, и горячо – шевельнулся снова дерзкий чертенок под ребрами. Удалые были времена. Страшные – но славные.

- Весельчак, а не скажешь ли, где Джоакин теперь?

- В гробочке, думаю… Но точно не знаю.

- А что тебе известно?

- Да, расскажи, - поддержал Хармона Салем. – Ты ж обещал, а все молчишь.

- Не молчу я, а тебе помогаю! Ты ж сам все ноешь: ох, Подснежники, ох, императрица. Делать нечего – доводится тебя утешать. Думаешь, мне это в удовольствие?

- Вот и не утешай, а расскажи про Джоакина.

- Ну, что ж…

Первую часть рассказа Весельчак проскочил быстро: видимо, Салем ее уже слыхал. Вкратце, для Хармона, ветеран повторил вот что.

Джоакин и Весельчак оставили Подснежников у самой Фаунтерры. Перед тем Подснежники убили дворянских послов, а значит, ждала их жуткая расправа. Джоакин в кои-то веки проявил осмотрительность – взял и ушел от бунтарей, а Весельчака забрал с собой. Двинулись они в сторону Дымной Дали и в назначенном месте встретились с одною купчихой. Она была знакомая Джоакина и прежде звала его в долю, вот теперь он согласился. Имя той купчихи – Луиза.

Хармон вмешался в рассказ: как у Луизы дела? Хорошо ли ей живется?

Весельчак порадовал его: Луиза живет – не тужит. У нее свое дело, караван, слуги. Правда, овдовела прошлым летом, но это ничего: она баба видная, с хорошим приданным, дети работящие, не капризные. Словом, она себе легко муженька найдет, а ты, купец, не перебивай, слушай дальше.

Джоакин с Весельчаком и Луизой поехал на Дымную Даль, чтобы нанять судно до Уэймара. Но по дороге дело обернулось плохо: остановили их кайры самой Северной Принцессы. Слуги Луизы нахамили северянам, те хотели отомстить, а Джоакин встал на защиту. Ну, его хвать – и прямо в карету к миледи. Оттуда он уже не вышел! Луизу со всеми людьми отпустили, а Джоакина – хрен. Заперли в карете и увезли с собой. Весельчак пару миль проехал следом, думал подобрать трупик, что из кареты выбросят, - но нет, никакого следа нашего Ив Ханны.

Хармон засмеялся, все больше чувствуя себя… странно как-то, ново… или наоборот, приятно старо. Будто помолодел на год – самый тяжкий и страшный в жизни.

- Я знаю, Весельчак, почему Северная Принцесса забрала Джоакина. Он всегда был наглым по части агатовских барышень. Думаю, схватил ее за коленку или за еще похуже.

- Это возможно, - признал Весельчак. – С той, другой герцогиней у него тоже не ладилось. Но ты, купец, меня все-таки не перебивай. Как я расскажу, если ты все время