ЦДЛ

Кто не слышал этой магической аббревиатуры, тот ничего не знает о советских писателях. Центральный дом литераторов располагался на улице Герцена, которая прежде была Большой Никитской, а позже снова ею стала. Теперь ЦДЛ называют клубом писателей, но он всегда был сакральным местом, университетом литературной жизни и её же храмом. Здесь все были равны перед литературой, независимо от званий, премий и гонораров.

Что бы ни происходило вокруг, в ЦДЛ мало что менялось. Концентрация мыслителей, талантов, а заодно и бездарностей была столь высока, что помогала переживать любые политические или экономические катаклизмы.

В ЦДЛ пускали только по писательским билетам. После истории с Иосифом Бродским наличие членского билета стало своего рода охранной грамотой. Если соседи вызывали милицию, сообщив о проживающем рядом тунеядце, который выдаёт себя за писателя, а на работу не ходит, являлся участковый. Но увидев членский билет, с почтением отдавал честь и удалялся, не требуя гонорарных справок.

Получить заветный билет члена Союза писателей СССР значило примерно то же, что получить звание рыцаря от британской королевы. Теперь не тебя проводили в ЦДЛ, теперь ты мог проводить друзей в эту обитель литературной богемы.

Встретиться в ЦДЛ — считалось признаком посвящённости, недоступной простым смертным причастности к ордену успешных писателей.

Когда девушку приглашали в ЦДЛ, она соглашалась охотнее, чем если бы её пригласили в Большой театр. Где ещё можно было увидеть столько знаменитых писателей, актёров, режиссёров, художников?

Писатель, пригласивший друзей в ЦДЛ, мог быть уверен, что платить будет не он. Люди ходили в ЦДЛ как на экскурсию, как в музей мадам Тюссо, только фигуры были не восковые, а что ни на есть реальные, и настолько живые, что с ними даже можно было выпить.

Самым популярным местом в ЦДЛ был «Пёстрый зал». В этом полуподвальном кафе царила атмосфера вольнодумства, здесь дрались из-за рифмы, уличали в плагиате, заключали договоры, читали стихи, обсуждали и осуждали. Возводили в гении и ниспровергали вчерашних кумиров. А какие хитроумные интриги там плелись, какие словесные, и не только, дуэли происходили! Не говоря уже о тех, которые не преуспели в поэзии, но оказались большими мастерами «подковёрных» игр.

Здесь ели пирожки, сосиски и знаменитый жульен из грибов. Но больше — пили отменный кофе и, разумеется, напитки иного свойства. Когда писатели не могли расплатиться, их обслуживали в долг.

Для многих писателей это был второй дом. Никто не удивлялся, если после долгого отсутствия обнаруживал какого-то поэта за тем же столиком, с той же чашкой кофе и рюмкой коньяку. Членом этого весёлого братства Расул Гамзатов был со студенческих лет.

«Меня всегда трогало, как дружили Фадеев, Федин, Светлов, Смеляков, — вспоминал Гамзатов, беседуя с Феликсом Медведевым. — Все встречались в ЦДЛ за чаем или бокалом вина, подолгу засиживались за дружеской беседой.

Единственно Твардовский мне однажды сказал: “В ЦДЛ не ходи. Если хочешь выпить, иди в другое место”».

Кроме кафе, в ЦДЛ был ещё ресторан в «Дубовом зале» с резными колоннами и цветными витражами, оставшимися от прежних хозяев, последней из которых была графиня Олсуфьева.

В «Дубовом зале» проходили официальные приёмы, «обмывали» выход новой книги или долгожданный приём в Союз писателей. В нём бывали многие мировые знаменитости, включая президента США Рональда Рейгана, с которым приглашённые по особому списку писатели «обмывали» конец холодной войны.

«Пёстрый зал» был знаменит не только своими звёздными посетителями, на его стенах красовались настоящие реликвии, имевшие отношение к известным личностям: шаржи, карикатуры, эпиграммы, автографы. Написать или нарисовать на стене мог любой, но не каждый решался. Это были стены славы, автографы бездарные или авторов безвестных загадочным образом исчезали. Оставалось то, что было как резьба на камне, как нечто вечное. Когда случались ремонты, находился некий цензор, который решал, что оставить, а что закрасить. Среди уцелевших фресок есть и строки Гамзатова:

Пить можно всем,

Необходимо только

Знать где, когда и с кем,

За что и сколько.

Богатая история ЦДЛ породила свой эпос и фольклор. Именно в «Пёстром зале» с Расулом Гамзатовым случилась знаменитая история, которую многие рассказывают на свой лад. Ясность внёс сам поэт, беседуя с Индирой Кодзасовой:

«Очень много о вас анекдотов рассказывают. А самый знаменитый — похвала буфетчицы Дома литераторов. “Только Гамзатов правильно сказал: ‘Дайте один кофе’ ” — и тут же её разочарование, когда вы добавили: “...и один булочка”. Это правда?

— Я сам могу больше всех про себя анекдотов рассказать! Но про “булочка” — это правда».

С ЦДЛ у Гамзатова связано многое, как и у его друзей, которых он часто туда приглашал. В книге Георгия Данелии «Тостуемый пьёт до дна» есть глава, в которой он описывает визит в ЦДЛ с Расулом Гамзатовым и Владимиром Огневым:

«Пока я запирал машину и снимал щётки, чтобы их не украли, Расул и Володя прошли в ресторан. Меня на входе остановила вахтёрша:

— Ваше удостоверение. (В Дом литераторов пускали только по членским билетам Союза писателей, а у меня такого не было.)

— Я шофёр Расула Гамзатова, — сообразил я и показал ей щётки.

— Проходите.

Лет через десять, когда приехала итальянская делегация — Софи Лорен, Марчелло Мастроянни, Луиджи Де Лаурентис, — я пригласил их на ужин в ресторан Дома литераторов.

За эти годы я стал узнаваемой личностью: меня несколько раз показывали по телевизору в “Кинопанораме”, фотографии мелькали в журнале “Советский экран”. И теперь в Доме литераторов меня встречали тепло и сердечно.

Когда мы все вошли в вестибюль, я сказал вахтёрше:

— Это итальянские гости. Они со мной.

— Пожалуйста, пожалуйста, очень рады вас видеть! — поприветствовала меня вахтёрша.

Я повёл гостей к гардеробу. За спиной слышу мужской голос:

— Ты чего это пускаешь кого попало? Почему членские билеты не спрашиваешь?!

Я обернулся. К вахтёрше подошёл важный мужчина. (Как выяснилось потом, администратор Дома литераторов.)

— Это не кто попало, это гости вот этого товарища, — вахтёрша показала на меня.

— Гражданин, я извиняюсь, вы член Союза писателей? — спросил меня администратор.

— Нет.

— Фёдор, не раздевай! — дал он команду гардеробщику. — Сожалею, но у нас только для членов Союза писателей.

Но тут вахтёрша поспешно громким шёпотом сообщила:

— Это — шофёр Расула Гамзатовича!

— Что ж ты сразу не сказала?! Здравствуй, дорогой! — администратор