— Не больше пяти минут. Но на первый взгляд она мне понравилась.

— Мне тоже. И она так эрудированна. Когда вы с Маркусом обсуждали американскую платежную систему — или как там она называется, — она оказалась замечательно информирована о ее тонкостях. Откуда она все знает?

— Вероятно, внимательно слушает Маркуса. Я не хочу сплетничать, но мне интересно, насколько близко они знакомы? Он сказал, что Флора живет в его квартире в Нью-Йорке, как думаешь, они… тебе тоже так кажется?

Мэри пожала плечами. Она не желала снова быть вовлеченной в личную жизнь Маркуса.

— Флора не похожа на обычных девушек, — продолжал Стюарт. Подумав немного, он добавил: — И Сэффрон тоже. То есть я хочу сказать, они обе не похожи на ту девушку из Вайоминга — Кристину — или француженку’, которая была у Маркуса давным-давно.

— Может быть, у них все совершенно невинно, — сказала Мэри. — Может быть, Маркус просто оказывает ей любезность. — Она и сама не очень-то верила в это, но продолжила: — Флора рассказала мне, что выросла в одной из самых бедных китайских провинций. Ее родители работали на рисовых полях, и у них не было даже простейших инструментов. Она всего добилась своим собственным трудом. Сама попала в Америку и так далее.

— Может быть, ты и права, — ответил Стюарт, который не очень-то верил в платонические отношения Флоры и Маркуса. Словно прочитав его мысли, Мэри сказала:

— Как ты думаешь, неужели у кого-нибудь в этом мире есть такой же странный крестный отец, как у нас? Я все время думала об этом, когда летела сюда на самолете. Он каждый раз приглашает нас всех в гости, столько делает для нас, но не такой уж он и набожный. Я хочу сказать, что, с точки зрения любого праведного христианина, слово «крестный» подходит ему как нельзя хуже.

Стюарт улыбнулся. Они стояли на самом верху дворца и смотрели, как под мостом Галата-бридж проплывают десятки паромов и лодок.

— Иногда я думаю, зачем Маркусу вообще все это нужно, — сказал он.

— Что именно?

— То, что он пригласил нас сюда и приглашал в другие места. Могу представить, что даже с помощью Барбары ему было очень непросто собрать всех нас вместе. А до того были Вайоминг, Багамы, Франция, этот шикарный бал в нашу честь. Обычные крестные родители не делают ничего подобного, даже если они так же богаты, как Маркус.

— Это верно.

— Мне кажется, что ему просто нравится хвастаться своими домами и дорогими игрушками. Помнишь те квадроциклы? А теперь яхта с водными мотоциклами… Может быть, ему просто некого пригласить в гости, помимо деловых партнеров. Крестные дети нужны ему как клуб поклонников, которых он может собрать где угодно, стоит только хлопнуть в ладоши.

— Думаю, ты слишком хорошо к нему относишься, — сказала Мэри. — Я тоже думала об этом, и мне кажется, что все гораздо сложнее. Понять его мотивации действительно очень сложно. Ты же знаешь, как он любит управлять людьми. Самое большое удовольствие он получает от того, что вмешивается в чужие жизни.

— Да брось ты, это звучит как-то слишком напыщенно.

— Подумай об этом. Мы все становимся все более и более зависимыми от него. Так или иначе мы все с ним связаны. Единственный, кому удалось сохранить независимость, это ты. И только потому, что сказал нет, когда он пытался затащить тебя в свою компанию. Чарли работал на него раньше и, по сути, до сих пор целиком и полностью зависит от прихоти Маркуса. Миранда рассказывала, что Маркус может позвонить в любое время суток, даже глубокой ночью, чтобы обсудить с Чарли покупку каких-нибудь акций.

Джеми тоже работал в его компании и, если верить Абигейль, до сих пор помогает ему проникать в гостиницу через черный ход, чтобы встречаться с любовницами. Теперь Абигейль. У бедняжки давно тяжелый комплекс в отношении Маркуса, и ее психиатр считает, что это действительно опасно. Сэффрон мы уже обсудили, он методично разрушал ее жизнь в течение последних пятнадцати лет — возможно, и дольше. У нее теперь серьезные проблемы, и Маркус в ответе за многие из них. Даже в мою жизнь он умудрился проникнуть — он мой самый крупный клиент, и я не могу отказаться от него. Я никогда не прошу ему того, что он сделал с моим отцом. Ты знаешь, что «Группа Брэнда» даже не платит отцу пенсию? Я размышляла об этом, когда мы сегодня сидели на палубе. Как думаешь, сколько стоила эта яхта? Пять миллионов фунтов?

— Скорее, сорок. Думаю, не меньше сорока…

— Ты шутишь? Господи Иисусе! Прости меня, Стюарт, я не хочу говорить про это, но ничего не могу поделать. Я так злюсь, стоит мне только подумать об этом. Маркус использует всех вокруг. Берет людей и выплевывает их.

— Но нас он не выплюнул, пока во всяком случае. Вместо этого он не перестает приглашать нас к себе в гости.

— Только затем, чтобы утвердить свое влияние. Ему нравится управлять нами. Как во время сегодняшнего обеда, когда он заставил Чарли извиниться передо мной и Флорой. Быть его служащим в каком-то смысле даже лучше — тебя просто уволят, и все. Крестных детей не увольняют, и в этом-то все дело. Конца этому не видно.

— Мэри, никогда раньше мне не приходилось слышать, чтобы ты была такой пессимистичной.

Если ты так его ненавидишь, не следовало приезжать сюда.

Она пожала плечами:

— Я чувствовала, что обязана поехать из-за моего предприятия.

Но ее реальный мотив был другим. Маркус был отцом Клары, и ей хотелось оставаться рядом с ним во благо дочери. Ей нравилось изучать его. узнавать выражения лица и движения, которые Клара унаследовала от него.

— У нас осталось еще пять дней, — сказал Стюарт.

Мэри рассмеялась:

— Ты прав, давай проведем их на славу. Ненавижу, когда он заставляет нас поступать, как выгодно ему. И хуже всего то, что, чего бы он ни потребовал, мы во всем его слушаемся…

Сэффрон загорала обнаженной рядом с вертолетной площадкой «Маклера», нежась в последних лучах вечернего солнца, которые обдавали ее спину нежным теплом. Верхняя палуба была недоступна для всех членов экипажа, кроме Алана, и считалась «зоной обнаженной груди». Алан, который не скрывал своей гомосексуальной ориентации, подавал туда напитки.

Сэффрон с радостью наложила бы на себя руки. Она была в отчаянии, масштабы которого сложно было описать. После обеда Маркус подозвал ее и сказал:

— Боюсь, что должен просить тебя освободить квартиру, как только ты вернешься в Лондон. Она нужна для другого