другие дни он смотрел на эту проблему менее оптимистично, и тогда ожидавший его дар уменьшался до смешных пяти миллионов. Его также волновало, будут ли доли всех крестных детей равными. Чарли всегда считал, что шестеро детей имеют равные права на получение равных долей. Но в последнее время у него появились поводы для самых тревожных опасений. Информаторы в офисе Маркуса подтвердили, что Сэффрон действительно вернулась на место его любовницы и даже жила в корпоративной квартире над рестораном «Каприз». Чарли делалось дурно, когда он представлял ее в постели с крестным отцом, как она пытается понравиться ему, как она доступна для Маркуса, но не для него, Чарли.

Он не сомневался, что Сэффрон непременно употребит свое теперешнее положение, чтобы заполучить большую долю наследства, и от этого чувствовал себя в особенно уязвимом положении. Не меньше его волновал и ужасный Стюарт Болтон. Казалось, Маркус совершенно неверно представлял себе этого типа, что, скорее всего, было связано с какими-то событиями, к которым имел отношение его отец-шофер. Чарли сильно волновало, что Маркус может увидеть в Стюарте истинного сына рабочего класса, и поэтому захочет оставить ему дополнительную сумму денег, просто из жалости. Насколько было известно Чарли, дела у Стюарта шли просто отвратительно хорошо — если консультанты по менеджменту в чем и разбираются, так это в счетах, выставляемых за свои услуги. Одновременно Чарли опасался, как бы Маркус не решил, что он сам не нуждается в его деньгах. Это стало бы настоящей катастрофой. Он уже почти пожалел, что однажды пригласил Маркуса на ужин и продемонстрировал ему роскошь Аппер-Филлимор-Гарденс.

Его также огорчала несправедливость ситуации с Джеми и Абигейль, которые могли претендовать на двойную сумму. Если разделить все деньги поровну, то Темплам отходило четыреста миллионов фунтов! Это было невыносимо. Куда им столько? У них не было даже приличного дома, чтобы оплачивать его содержание, или детей, которые нуждались бы в достойном образовании. Недавно Чарли ознакомился с ценами на обучение Пелхема и теперь не имел иллюзий, что почем. А Абигейль уже и без того была неприлично богата. Если кто-то здесь и заслуживал двойного наследства, так это был он, Чарли, который работал на «Группу Брэнда» в Гонконге, а в дальнейшем привлек Маркуса в «Крукшанк и Уиллис», которые успешно вывели его компанию на рынок.

С такими мыслями Чарли отправился в круиз по Черному морю на новом корабле Маркуса «Маклер».

На верхней палубе их ожидала небольшая приветственная делегация: двое стюардов с подносом и напитками, капитан «Маклера» в белой форме с золотой перевязью. Дик Матиас с ледяным стаканом мартини, красивая китаянка, одетая во все черное, и Маркус. Когда подъемная площадка остановила свое движение наверх, Маркус, до того момента говоривший по телефону и одновременно читавший газету, отложил и то, и другое и метнулся через палубу:

— Добро пожаловать! Добро пожаловать! Не могу описать словами, как я рад, что вы все посетили меня на этой посудине. Надеюсь, путешествие вас не утомило, мои мальчики подобрали вас в аэропорту?

— Так и было, Маркус, — сказал Чарли. — Все прошло как по часам. Должен признаться, очень приятно снова оказаться у вас в гостях. Это просто волшебное судно.

— Рад, что ты одобрил. Теперь вы с Мирандой живете по таким высоким стандартам, что, признаться, я немного нервничал, приглашая вас в гости. Я все думал, что мое жилище окажется недостойным вас.

Чарли грубо загоготал, но последнее замечание Маркуса снова встревожило его. Было крайне важно, чтобы крестный не понял их положение превратно.

— И так, кто тут у нас? Джеми и Абигейль, чудесно, рад вас видеть. Как было бы здорово, если бы все мои крестные дети переженились друг на друге, — мне было бы гораздо проще размещать вас на борту.

— Можете поселить Мэри и Сэффрон с нами, если у вас не хватает кают, — предложил Джеми, игнорируя гневный взгляд жены.

— Уверен, ты был бы счастлив, Джеми, но, к радости девушек, на борту у нас восемь кают. Восемь или девять. Плюс номер владельца, как его называют стюарды. И еще шесть кают для членов команды на нижней палубе. Мы помещаемся тютелька в тютельку.

Он повернулся к Мэри, которая мгновенно ощутила все свои старые затаенные страхи.

— Мэри! Мэри, Мэри, спутать невозможно. Ты похудела, видимо, так сказывается на тебе работа в собственной компании. Но здесь ты отдохнешь как следует. Отоспись, позагорай. В ближайшие пять дней мы будем только отдыхать, у нас ничего не запланировано. Надеюсь, ты не умрешь от скуки.

Он пожал руку Стюарту — довольно уважительно, что испугало Чарли, — и прохладно поцеловал Сэффрон в щеку. Наблюдая за его действиями, Миранда не могла не заметить, что между ним и Сэффрон произошла какая-то размолвка.

— Начнем с самого главного, — продолжал Маркус. — Возьмите каждый по бокалу, а потом стюарды покажут вам каюты. Во всех каютах есть телефоны, можете ими воспользоваться, если вам потребуется связаться с вашими офисами. У меня установлен «Сименс», пока что работает неплохо. Если захотите воспользоваться сотовым или спутниковым телефоном, поговорите с Аланом — он в таких делах эксперт. Вас на борту будет только шестеро, пусть это будет праздник в честь моих крестных детей! Разумеется, с нами отправятся Дик, с которым вы все уже хорошо знакомы, и Флора. Разрешите вам представить Флору Хуанг.

Она родом из коммунистического Китая. Флора предана делу Председателя Мао и все время ходит в костюме. Я попробовал нарядить ее в бикини, но пока что безуспешно. Она считает бикини неотъемлемой частью загнивающего капитализма, не так ли, Флора?

Флора Хуанг, которая была очень хороша собой, улыбнулась и. покачав головой, ответила на чистейшем английском с легким американским акцентом:

— Не дождешься, я не стану разгуливать тут в бикини. У меня слишком плоская грудь, а солнце вызывает старение кожи. Посмотри на себя, Маркус.

— И какого черта эта китаеза тут забыла? — спросил Чарли Миранду в ту же самую минуту, когда они остались наедине в каюте. Миранда осматривала свои платья, уже распакованные и повешенные в шкаф стюардом, и решала, какие из них необходимо отправить погладить.

— Откуда мне знать? Ей не больше четырнадцати лет.

— Ей двадцать два, — сказал Чарли. — Я сам спросил.

— В каком-то смысле она очень даже хорошенькая.

— Только если тебе нравятся девочки из магазинов. Когда я жил в Гонконге, во всех магазинах было полно таких девушек, они там продают косметику и прочую дребедень. Богатые китайцы берут их в любовницы.

— Чарли, ты про всех это говоришь. Тебя послушать, так все женщины — проститутки.