— Молодец, господин стихиалий. Хвалю, горжусь и чертовски завидую твоей новой прелестной компании.

* * *

Мастерская Августа встретила нас привычным бедламом. Творческим хаосом, упорядоченным лишь для горстки избранных, и мигающими индикаторами состояний стальными джунглями, сквозь которые нам с Эстиром пришлось усиленно прорываться.

Все то же нагромождение всевозможных приборов, то же сплетение проводов и возвышающееся на специальном помосте сердце «Мифрилового Венджела». Главная деталь Мифического Левиафана и древнейший реликт, источающий какую-то невероятную ауру былого могущества.

Вместе с Готэном инженер пытался его реанимировать. Беспощадно распотрошил на запчасти украденного мной Дваргийского Центуриона и что-то просчитывал на доске, стоя в окружении десятков коробок.

Там же крутился и гном. Взял крышку от барокамеры, которой я не так давно напугал Германа и, поцокивая металлическими протезами, понес ее за ширму. Туда, где ранее был припаркован «Облачный Стриж».

— Ну и как они тебе? — спросил Август, стоило мне подойти ближе. — Адель и Лина?

— Поначалу я решил, что ты прикалываешься, — честно ответил я.

— Нет, не прикалываюсь. Более того, мне стоило определенных усилий переманить их из Аксиомы, — инженер хитро улыбнулся, продолжая что-то записывать на доске. — Будем считать это моей благодарностью. За спасение.

— Даже так? — удивился я. — А руководство Аксиомы не обидятся? Они же вроде как наши союзники.

— Которые так и не смогли оправиться после последнего поражения. В связи с чем в обозримом будущем их клан будет расформирован, после чего они вступят в наши ряды, — ответил инженер. — Мы уже вели подобные переговоры аккурат перед тем, как Амон Гёт подорвал штаб-квартиру Вергилия. Тогда они взяли бессрочную паузу и вернулись к обсуждению вопроса только вчера. Поэтому нет, не обидятся.

— И много их?

— Порядка восьми тысяч.

— А неплохо.

— Уверен, это только начало, — Август кивнул на вторую доску, в левом верхнем углу которой были написаны наименования пятнадцати кланов. — Двадцать Первые, Логос, Брайникл, Золотые Щиты, Черное Солнце Дании и остальные. Половина из них также намереваются вступить в наши ряды. Другие хотят открыть у нас представительства. Создать некое подобие улицы Кланов.

— Предлагаешь задействовать изъятые из оборота участки?

— Да, причем целую улицу, — инженер посмотрел на меня и, заприметив в моих глазах нотки скепсиса, продолжил: — Я говорил: после рейда на Диедарниса наша главная задача — поиск союзников. Мелкие кланы — это хорошо. Но куда важнее склонить на свою сторону тех, кто находятся в первой десятке. Радужный Форменос, Сайлендру, Дханус Дор, Стальной Центавр и Галерею Павших, если получится. Кроме того, надо будет нанеси визит во все близлежащие города, ну и, конечно, посетить Зефон. О последнем я уже договорился. Совет старейшин готов нас принять. Правда, точные дату и время они пока не назначили.

— Понял. Так ты за этим меня позвал?

— Нет, — спохватился Август. — Хотел показать кое-что. Прошу за мной.

Двинувшись вдоль стеллажей с коробками и черными пластиковыми контейнерами, инженер направился в сторону ширмы, за которой мы увидели большой механизм. Нечто похожее на подводную лодку, установленную на специальных подпорках.

— Ого! Это что такое? — поинтересовался Эстир.

— Имя Огюста Пикара тебе о чем-нибудь говорит? — переспросил Август.

— Стыдно признаться, но нет.

— Огюст Пикар — это швейцарский физик и изобретатель. Создатель батискафа Триест, погрузившегося на дно бездны Челленджера в Марианской впадине. То, что ты видишь — его более усовершенствованный прототип, который я спроектировал вместе с Аквариусом, — Август медленно прошелся вдоль аппарата, указывая на отдельные его части. — Поплавок, гондола, балласт из металлической дроби, манипулятор и два прожектора. Внутри сонар, автономная система регенерации воздуха и дюжина медпаков с АКС.

— Что за АКС? — спросил Глас.

— Зелье против кессонки. Позволяет на время забыть о том, что такое декомпрессионная болезнь. С ее вспениванием крови, разрушением стенок клеток и кровеносных сосудов. Риос с Аквариусом их изготовили… — инженер печально вздохнул. — Также я наделил батискаф рядом способностей: «Амфибия», «Реактивная адаптация», «Полевой ремонт», «Рывок», «Улучшение мобильности», «Герметизация» и «Экстренное всплытие».

— Август, это, конечно, хорошо, но ты уверен, что он нам понадобится? — спросил я.

— Статуя Диедарниса покоится на дне океана Вечной Мерзлоты. Там четыре километра льда и более десяти километров ледяной воды. Где каждые десять метров давление увеличивается на одну атмосферу и возле входа в «подземелье» составляет порядка четырнадцати тысяч тонн на квадратный метр. Что в свою очередь эквивалентно одному человеку, пытающемуся поднять шестьдесят самолетов, — несколько зловеще усмехнулся тот. — Я не сомневаюсь, что Аполло протянул шлюзовые отсеки ко всем его входам и выходам. Но что если какой-то из них он все-таки пропустил? Что если, как только мы в него зайдем, Диедарнис сгенерирует дополнительные точки возрождения прямо на дне? Ведь стоит на них появиться, и мучительное обнуление гарантировано, — Август выдержал многозначительную паузу. — Считаю, лучше перестраховаться, чем быть раздавленным в лепешку посреди холода и тьмы. В месте, где ты по-настоящему ощущаешь свою ничтожность. Как и всю безумную мощь океана.

— Что-то мне не хочется туда идти. От слова совсем, — кисло поморщившись, Эстир сунул в рот кончик правого уса.

— Мы должны, — ответил Август. — И вы сами прекрасно знаете почему.

— В таком случае, пойду-ка я прогуляюсь. Поищу приличный кабак и отдам себя в руки веселым блудницам. А то все эти ваши разговоры делают меня несчастным.

Развернувшись на каблуках, шаман направился в сторону выхода.

— Влад, есть еще один важный вопрос, — обратился ко мне инженер. — Около часа назад люди Короля Пара доставили сюда тело Аквариуса. Надо его похоронить. Отправить в последнее плавание. Я бы хотел, чтобы ты сделал оповещение. Чтобы каждый, кто захочет, мог прийти на берег проститься.

Я посмотрел на оставленный неподалеку деревянный ящик.

— Может, обратимся к Илаю? Вдруг ему удастся его вернуть?

— Нет. Мы с ним это обсуждали. После того случая на болотах я заходил к нему в лазарет, и он завел очень странный разговор. Сказал, что должен был умереть. Словно это было ему суждено. И то, что Окрус его не убил, а только ранил, в некоторой степени нарушило порядок вещей. Заставило его ощущать себя чужим в этом мире. Он просил не «воскрешать» его.

— Ясно. Значит, так и поступим, — я посмотрел Августу в глаза. — Ты какой-то грустный. Но грустный не