Второй, еще осанистнее, сказал глухим голосом:

— Сейчас они начали нападать на рыбаков…

— И не только, — сказал, осмелев, третий. — Всякий, кто вздумает искупаться в реке, рискует. Если люди-рыбы заметят, то уволокут под воду, а потом можно найти только обглоданный скелет. У них такие зубы, даже кости перекусывают!

Из ратуши вышел Норберт, прислушался, сказал негромко:

— Ваше высочество, они говорят правду. Из моих двое погибли, когда переправлялись через ту речку. Еще пятеро ранены.

Гильдиевики посмотрели на него с благодарностью во взоре. Я поморщился.

— Мне тоже не нравятся эти ихтиандры. К счастью, они, как говорите, не отходят от озера и реки? Значит, особой опасности не представляют.

— Ваше высочество, — запротестовал Бейтс, — уже несколько человек погибло!

Норберт уточнил:

— Не человек, а простого люда. А из наших, как я уже сказал, только двое.

— Значит, — сказал я жестко, — особой опасности не представляют. Достаточно держаться в сторонке от этого озера, нам хватит и других озер, рек и ручьев.

А после победы над Мунтвигом, никто в ней не сомневается?.. разберемся и с этими реками и озерами.

Норберт посмотрел, прищурясь, сколько раз уже слышал от меня подобное, сколько раз натыкались на всякие зачарованные места, где жирует нечисть, но всякий раз более неотложные дела вылезают вперед, и постепенно все это остается за спиной.

— Мы вне опасности, — сказал Бейтс упрямо, — но как же крестьяне? Им и так приходится обходиться без озера! А теперь еще и без реки, откуда берут воду, где ловят рыбу для своих семей? Да и в город на продажу.

Норберт сказал суховато:

— Я всегда старался избегать этих противоречий между целесообразностью и долгом. Не хотел бы выбирать и сейчас.

Бейтс посуровел, взглянул исподлобья. На лице отчетливо проступило выражение сильнейшего укора.

— Но как же… Вы же рыцари! Вы обязаны защищать тех, кто не может защитить себя сам!

Норберт сказал предостерегающе:

— Ваше высочество, вы не только рыцарь, но и военачальник. От вашего умения командовать и выучки ваших войск уже зависит, выдержит ли наша армия первый удар орды Мунтвига!.. А вы готовы рискнуть судьбой всей войны ради горстки крестьян?

Бейтс нервно сглотнул и посмотрел на меня умоляюще, а остальные гильдиевики переминались с ноги на ногу и вздыхали. Я ощутил себя, как мелкий демон на праведном огне, что-то есть в нас такое, что сколько бы ни сталкивались с мерзостями войны, но всегда чувствуешь себя перед теми, кого клялись защищать, чуточку неловко, словно обманываешь ребенка.

Норберт посмотрел на меня, на Бейтса и сказал веско и коротко, как отрубил топором:

— Крестьянам помочь нужно. Но сделаем это после победы над Мунтвигом.

Бейтс сказал печально:

— А если победы не будет?

— Тогда эти люди-рыбы, — буркнул Норберт, — покажутся крестьянам не самым страшным в их жизни. Мунтвиг еще та рыба! Всем рыбам рыба.

— Да и это будет проблемой Мунтвига, — сказал я и добавил: — Как только он займет эти территории.

Норберт заметил холодно, только я уловил едва заметный сарказм:

— Тогда лучше просто отдать эту землю Мунтвигу? Пусть перебьет людей-рыб, а мы потом отнимем обратно? Или, как изящно выражается наш принц, заберем все взад?

Бейтс смотрел на меня отчаянными глазами. Я чувствовал затруднение, не могу выдерживать этот обвиняющий взгляд, помялся, изображая сложный мыслительный процесс, и спросил медлительно:

— Погодите, а чего эти проклятые рыбы вдруг полезли в реку?

Все замолчали, Норберт сказал медленно:

— У меня догадка, только догадка…

— Ну-ну?

— Алан сообщил, — сказал он словно бы нехотя, — милях в трех выше по течению пороги в три ряда… ни одна лодка не пройдет. А за ними весьма широкая отмель. Река разливается во всю ширь, можно перейти, едва замочив копыта.

Я потряс головой.

— Погоди-погоди. Если я правильно понял… а что там выше по течению еще?

— Иногда, — ответил Норберт, — вы понимаете в самом деле правильно, ваше высочество. Если подняться еще выше миль на десять, там озеро покрупнее.

— Так и думал, — сказал я, — насколько крупнее?

— Раз в десять, — ответил Норберт.

— Ага, — протянул я, — а в то озеро впадает не одна река, верно?

— Три, — ответил Норберт. — Побольше этой. И без порогов.

Лица Бейтса и его гильдиевиков сперва просветлели, что значит врубились, затем так же резко потемнели, поняли, что из этого вывода следует.

Он сказал быстро:

— Эти жабы пытаются расширить свою территорию?

— Им нужно, — подхватил один из его помощников, — всего лишь убрать выше по реке пороги! И свободно пройдут по течению в то большое озеро!

— Хуже то, — сказал Норберт, — что из того озера расползутся по остальным рекам… Ваше высочество?

Я вздохнул, повернулся к нему всем корпусом.

— Возьми две тысячи копейщиков и арбалетчиков. Пока не началась осада, встань у порогов и начинай отстреливать удальцов, что пытаются разобрать пороги. Когда их не останется, начинай медленно спускаться по обоим берегам, просматривая каждый дюйм в воде. И так до самого озера.

Он выпрямился, в глазах восторг и великое облегчение, но сразу же сказал с озабоченностью:

— Ваше высочество, но мы не сможем их перебить в озере! Там глубоко!

— Я туда пришлю алхимиков, — пообещал я. — Если понадобится, они убьют в озере всю живность, вплоть до червячков.

Бейтс вздохнул.

— Это ж и вся рыба погибнет?

— В реке уцелеет, — возразил я. — Течением принесет сверху массу мальков и всякого там биоценоза.

Не спрашивайте, я не знаю, что это, дайте поумничать своему лорду!

Норберт вытянулся, уже всего дергает от избытка рвения и жажды деятельности, в глазах страстная мольба.

— Ваше высочество?

— Действуй, — ответил я. — Но учти, ты нужен и на поле битвы!

Он унесся, словно его выдернуло смерчем, я повернулся к Бейтсу и его людям.

— Они рискуют, — предупредил я. — Если наступающие войска Мунтвига начнут осаду, их отрежут от города.

Бейтс сказал умоляюще:

— Мы это сейчас поняли… Как нехорошо поступаем, только о себе и думаем…

— Ладно, — сказал я, — теперь это наши проблемы.