Сомнений нет, он собирается застрелить Дункана и не хочет, чтобы кто-то из соседей что-нибудь увидел.

Но Дункан не может погибнуть от выстрела какого-то подонка! Не теперь, когда он даже не знает, что любим!

— Подожди, Эрик, так нельзя! — взмолилась Алеке. — Такое решение только осложнит нам с тобой жизнь! Придумай что-нибудь другое!

— Гардины! — повторил он и выразительно повел пистолетом.

— Не зли его, — посоветовал Дункан с таким видом, словно понятия не имел, о чем речь.

Алекс повернулась к нему и поймала взгляд не менее выразительный, чем жест Эрика. Он отлично знал, что происходит, и всем своим видом показывал ей, что чувствует. Никогда еще Алекс не испытывала разом столько счастья и столько боли, как в тот миг, когда поняла, что любовь ее взаимна. Они получили от судьбы бесценный дар… и не получили даже шанса выразить свою любовь в словах.

«Не распускайся! — приказала она себе. — Не время». Если они погибнут, то по крайней мере будут знать. И это уже много.

Она постаралась сосредоточиться на текущем моменте, подыгрывать и таким образом тянуть время.

— Прости, если что не так, — обратилась Алекс к Дункану так уныло, как только могла, и повернулась к Эрику: — Конечно, я задерну гардины.

Она шагнула к окну раз и другой, умоляя судьбу об отсрочке, о чем-нибудь, что могло бы отвлечь Эрика хоть на пару секунд. Быть может, Дункану хватит. Он ужасно предприимчивый и что-нибудь придумает.

— Ты что-то не тороп… — начал Эрик, умолк и задышал, как выброшенная на берег рыба, как всегда перед чиханием. — Ап!..

Не дожидаясь, когда прозвучит «чхи!», Алекс швырнула в него тяжелой серебряной рамкой, с угла которой так и свисал кусок вышитого шелка. В воздухе шелк раскрылся трепещущим флагом. Увидев, что на него несется «Семья — сердце каждого дома», Эрик выпучил глаза. Дуло пистолета опустилось.

Как Алекс и надеялась, Дункан не стал терять времени и ринулся на своего противника. К сожалению, расстояние оказалось великовато для одного броска, даже самого отчаянного. С ужасной мыслью, что все пропало и что Дункан сейчас рухнет, сраженный пулей, Алекс бросилась в общую свалку.

От выстрела задребезжали стекла. Она закричала, не столько от испуга, сколько от гнева.

Вместо того чтобы свалиться бездыханным, Дункан подмял Эрика под себя и прижал к его горлу что-то блестящее. Алекс думала, что лезвие, но это оказался штопор, видимо, первое, что он сумел открыть, держа руку за спиной. Радость оттого, что он жив, сразу омрачилась при виде красного пятна, быстро расползавшегося у него по плечу.

— Ты ранен!

— Не до того! Лучше помоги.

Только тут Алекс сообразила, что яростно извивающийся Эрик по-прежнему сжимает в руке пистолет и в любую секунду может выстрелить снова. Вряд ли Дункан долго сможет его удерживать раненой правой рукой.

Движимая одним желанием, чтобы все поскорее кончилось, Алекс схватила с тумбочки бронзовый гонг — тот самый, с танцовщицей и тигром — и с силой опустила на голову бьющегося, сыплющего проклятиями Эрика. Раздался протяжный низкий звук, породивший в углах гостиной гулкое эхо, но ни рывки, ни проклятия не прекратились, а, пожалуй, даже стали яростнее. Тогда Алекс выждала момент и изо всех сил наступила тонким высоким каблуком на запястье Эрика.

Пронзительный вопль перекрыл грохот выстрела. Он успел сделать последний выстрел — боль заставила Эрика разжать руку.

Внезапно входная дверь с треском распахнулась. Ни минуты не сомневаясь, что на помощь Эрику спешит преступный элемент, Алекс схватила пистолет и прицелилась в ту сторону. Ее трясло от пережитого потрясения, перед глазами все плыло, и вряд ли удалось бы попасть даже в неподвижную цель.

В дверь ворвались Том Перкинс и Джиллиан.

Тому хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Он выхватил оружие, наставил его на притихшего Эрика и мимоходом вынул пистолет из трясущихся рук Алекс.

Дункан позволил себе шлепнуться на пятую точку, отполз, отталкиваясь ногами, в сторону и привалился к креслу. Он тяжело дышал. Алекс присела рядом на корточки, борясь со слезами.

— Ну, как ты?

— Терпимо. Мне не впервой.

— Я так люблю тебя! — призналась она очень громко, счастливая тем, что может, наконец облечь свои чувства в слова.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Дункан, наоборот, совсем тихо, и она со страхом заметила, как он бледен.

Кровь уже промочила всю правую сторону рубашки и явно не собиралась униматься. Мужчины! Им непременно нужно сделать вид, что ничего страшного не происходит. Разыграть из себя героя.

— Ты теряешь кровь!

Алекс положила руку Дункану на плечо, осторожно нащупывая рану, и сжала там, где ощущался горячий ток. Он что-то пробормотал в знак протеста, но она не стала слушать.

— Джиллиан, поищи что-нибудь для перевязки!

Том уже звонил в «Скорую». Сестра поспешила вон из комнаты и скоро вернулась со стопкой льняных полотенец. Одно она развернула и сложила в длину, другое скатала в подушечку и подала Алекс. Кивком поблагодарив, та примотала подушечку к плечу так туго, как сумела.

— Сколько времени «скорая» будет сюда добираться? — спросила она Тома, который уже отдавал кому-то распоряжения по телефону.

— Не отвлекай его… и перестань суетиться… — прошептал Дункан, весь блестящий от испарины. — Мы можем прекрасно добраться до докторов и сами. Наложат пару швов, зальют какой-нибудь дрянью — и буду как новенький…

— Уж не собираешься ли ты создавать проблемы?

— А ты? Собираешься всячески усложнять мне жизнь?

Они улыбнулись друг другу. Алекс не замечала, что плачет, и поняла это только тогда, когда наклонилась поцеловать Дункана. Сразу пара тяжелых капель приземлилась ему на ноги.

Само собой, гуманизм восторжествовал. Протестующего Дункана посадили в «скорую» и увезли в травматологию.

— Что-то не похоже, чтобы он получил серьезную рану, — едко заметила Джиллиан, когда машина уехала. — Иначе выражения вроде «книжного червя» вылетели бы у него из головы.

— В самом деле, — согласилась Алекс и без всякого перехода разразилась рыданиями.

Джиллиан молча предоставила ей плечо.

— Господи, как же я перепугалась! — проронила она чуть позже. — Думала, что с вами обоими покончено.

Алекс не знала, сколько прошло времени, прежде чем слезы иссякли. У нее оставалось странное и приятное чувство, что плачет она на бабушкином, то есть на самом родном плече, какое только знала в жизни.

— Ужасно жаль, что все так обернулось, — говорила Джиллиан, обнимая ее. — Если бы я раньше завела разговор о том, что Эрик — наркоман…

— …я бы тебе не поверила, только и всего, — всхлипнула Алекс. — Сейчас просто ума не приложу, чего ради, я всегда ему верила.