что части построены. Я вышел из помещения, сел на коня и подъехал к головным полкам дивизии. Бойцы, нахлобучив шапки и потирая от мороза руки, тихо переговаривались между собой. Продрогшие лошади жались в кучу, нарушая строй.

Объезжая полки, я шутя говорил бойцам:

— Ну, орлы, зябнуть разрешаю, а обмораживаться запрещаю. Всем бороться с морозом, как с врагом революции. Возьмем Касторную — там и погреемся.

Встав впереди дивизии, мы с Городовиковым повели ее за собой. До Новой Олынанки продвигались, ориентируясь по ветру, который дул с правой стороны. В Новой Олынанке повернули строго на запад. Темнота и сильный встречный ветер со снегом затрудняли движение, а встречающиеся на пути канавы и овраги, забитые снегом, представляли труднопреодолимые преграды. И все-таки к рассвету 15 ноября 4-я кавалерийская дивизия вышла на станцию Суковкино, где захватила врасплох подразделение пехоты противника и оперативный пункт штаба генерала Постовского, связывающий Касторненскую группу с конницей Шкуро и Мамонтова.

При допросе офицер оперативного пункта генерала Постовского показал, что белые войска в Касторной численностью пять — шесть тысяч заняли круговую оборону; в распоряжении Постовского находятся четыре бронепоезда, которые ночью по очереди курсируют в направлении Курска, а днем сосредоточиваются в Касторной, откуда и действуют в зависимости от обстановки; в частности, один бронепоезд вчера действовал между станцией Суковкино и Касторной. Генерал Постовский, показал далее пленный офицер, располагает также четырьмя бронеавтомобилями и четырьмя танками — последние следовали на Курск, но Постовский подчинил их себе; имеется в Касторной и артиллерия, но в каком составе, ему (офицеру) неизвестно; станция забита эшелонами со снарядами и патронами, значительная часть которых тоже следовала в Курск, но задержана в Касторной.

Я приказал этому офицеру вызвать к аппарату дежурного по штабу генерала Постовского. От имени офицера оперативного пункта я сообщил дежурному штаба, что, несмотря на метель, разъезды противника неоднократно проникали к станции Горшечное, а также пересекали железную дорогу севернее и южнее станции Суковкино. В связи с этим прошу выслать бронепоезд, чтобы прикрыть станцию и оперативный пункт от внезапного нападения.

Дежурный штаба Постовского ответил, что бронепоезд будет выслан, и в свою очередь просил передать Шкуро, чтобы он выслал усиленную разведку в восточном направлении от станции Суковкино.

Я спросил дежурного: нет ли данных, что красные намерены перейти в наступление?

Он ответил мне, что захвачен приказ Буденного, в котором говорится о наступлении. Но он (дежурный офицер) предполагает, что этот приказ красные подбросили с какой-нибудь хитрой целью. «Наступление в такую непогоду маловероятно, но тем не менее, — заключил дежурный, — будьте начеку».

Переговорив с дежурным офицером генерала Постовского, я приказал приготовиться к захвату обещанного им бронепоезда.

Для того чтобы не вызвать подозрений у команды бронепоезда, были приняты надлежащие меры маскировки. Я, Городовиков и группа бойцов, оставшихся на перроне, были одеты в бурки и внешне ничем не отличались от белых. Для большей убедительности, что мы белые, немного впереди нас были выставлены захваченные в плен жандарм и офицер. Бойцы, выделенные для захвата бронепоезда, укрылись по обе стороны железнодорожного полотна.

Ждать пришлось не очень долго. К перрону подошел белогвардейский бронепоезд, и командир его, щеголеватый поручик, молодецки спрыгнув на перрон, подскочил ко мне с рапортом: «Господин генерал, бронепоезд “Слава офицерам” прибыл в ваше распоряжение» (он принял меня за Мамонтова). Я прервал его и приказал следовать за мной в вокзал для обстоятельного доклада о положении в Касторной.

— Слушаюсь, ваше превосходительство, — щелкнув каблуками, ответил офицер и, окруженный нашими людьми, последовал за мной в вокзал, где и был обезоружен.

Поручик ничего не сказал нового в дополнение к показаниям пленного офицера оперативного пункта. Он лишь добавил, что на восточных подступах к селу Касторному начались бои; станция Касторная забита эшелонами с огнеприпасами, и, вероятно, опасаясь взрывов, командование группы Постовского предпринимает меры к эвакуации эшелонов, либо к рассредоточению их. Такой вывод он сделал, наблюдая маневры паровозов на станции.

На перроне послышались одиночные выстрелы, потом все стихло. Когда мы вышли из вокзала, наши бойцы уже захватили бронепоезд. На радость нашим артиллеристам, в бронепоезде был большой запас снарядов. Я велел распределить их между 4-й и 6-й кавалерийскими дивизиями, а бронепоезд подготовить к действиям в направлении Касторной.

Не успели бойцы как следует освоиться в бронепоезде, как к станции на полных парах подлетел эшелон из четырнадцати вагонов. Только после того как поезд остановился, машинист и сидевший с ним офицер поняли, что на станции красные. Отцепив состав, они стали уходить на паровозе в сторону разъезда Васильевки. Однако путь за станцией нашими частями был уже разобран. Убедившись в этом, офицер и машинист сдались в плен. В захваченном эшелоне оказались семьдесят офицеров — дезертиров с фронта, сорок лошадей и загоны с награбленными вещами и продуктами.

И снова сообщение: через Суковкино на Новый Оскол следуют эшелоны с боеприпасами. Вскоре захваченный нами бронепоезд был зажат эшелонами, и поэтому использовать его при наступлении на Касторную нам не удалось.

На станции Суковкино я приказал 2-й бригаде 4-й дивизии, прикрываясь населенными пунктами, наступать на Касторную вдоль железной дороги. 3-й бригаде Алаухова было приказано вести наступление в сторону железной дороги Касторная — Воронеж, с выходом на разъезд Благодатинский. 1-я бригада оставалась в Суковкино для охраны трофеев и прикрытия станции со стороны Бычек, где, как нам было известно, располагалась значительная часть корпуса генерала Шкуро. Благодаря захваченному бронепоезду, который хотя и не мог маневрировать, но имел хороший круговой обстрел, станция Суковкино с юга и юго-запада была прочно прикрыта.

Через некоторое время я вновь соединился со штабом группы генерала Постовского и от имени офицера оперативного пункта сообщил, что присланный бронепоезд используется для прикрытия и сопровождения прибывающих эшелонов и фактически лишен возможности курсировать на участке Суковкино — Касторное. Вместе с тем противник проявляет активность со стороны станции Нижнедевицк, и не исключена возможность переброски его сил из этого района на участок железной дороги Касторное — Суковкино. В связи с этим желательно, чтобы на разъезд Благодатинский послали бронепоезд, который бы мог действовать в направлении станции Нижнедевицк и в то же время контролировать треугольник железной дороги Суковкино — Касторное — Благодатинский. Дежурный ответил, что он доложит эту просьбу командованию.

Переговорив с Касторной, я послал распоряжение командиру 3-й бригады Алаухову ускорить продвижение к разъезду Благодатинский и приготовиться к захвату там белогвардейского бронепоезда.

Во второй половине дня Алаухов донес, что приказание выполнил и его артиллеристы уже сидят в захваченном бронепоезде. Смелый и способный был командир 3-й бригады Николай Алаухов, бывший старший казачий урядник,